Филарет Московский

Наступил 1824 год. По всей России полетело, трепеща перышками своих крылатых выражений, грибоедовское «Горе от ума». В Одессе прославленный автор «Руслана и Людмилы» безуспешно пытался наставить рога своему начальнику — одному из великих людей России и ровеснику Филарета графу Михаилу Семеновичу Воронцову. Карамзин готовил в свет одиннадцатый том своей «Истории», в котором будет о Борисе Годунове, о шатании русского трона, о начале Смутного времени — грозное пророчество о Смуте грядущего года!..

Много стало появляться такого, что русские люди толковали как предвестие грядущих новых бед. В феврале Москва пережила страшную снежную бурю, повалившую множество деревьев и не очень крепких домов. Филарет по этому поводу написал архимандриту Троице-Сергиевой лавры Афанасию: «Между тем и общее время что-то вдруг хмурит брови; кажется, слышится: «Горе живущим на земли!», а живущие на земли отягчают сердца свои объядением и пьянством…»

12 февраля Филарет в Чудовом монастыре вновь обратился со словом к памяти митрополита Алексея. 9 марта здесь же произнес проповедь в крестопоклонную неделю. Говорил о том, как многие христиане стараются в жизни ничем не проявлять, что они христиане.

— Они боятся, чтобы их не узнали как христиан и за то не поругались им сына века сего; чтобы им не сказали: беседа твоя яве тя творит. И так они таятся и молчат; и не примечают, что стыдятся Сына человеческого, и что их молчание иногда внятно говорит миру о Иисусе: не знаю человека!

Призывал паству нести крест свой:

— Не постыдись, когда крестом Христовым хочет стыдить тебя род прелюбодейный и грешный, да не будешь пристыжен пред ангелами святыми, пред Сыном человеческим во славе Его и пред Отцем Его небесным…

В марте архиепископ Филарет выступил на генеральном собрании членов московского отделения Библейского общества с отчетным докладом. В митрополичьих покоях Чудова монастыря он говорил о самом важном деле своей жизни — о переводе Библии:

— Слышу голоса: какую нравственную прибыль принесло Библейское общество? Един Сердцеведец может верно исчислить и оценить плод духовный, какой в сердцах рождается. Нам же следует думать не об оценке трудов, а прилежно возделывать порученный виноградник Господень. Если бы в стране, страждущей скудостью хлеба, составилось общество пропитания, собрало пособия, открыло по местам продажу хлеба по умеренной цене, а для неимущих безденежную раздачу — чего более можно требовать?.. Учитель наш святой Иоанн Златоустый прямо говорил о потребности чтения Священного Писания и поучения в нем и для мирских людей, а не для одних монахов. Почто не приемлете Слово?..

Об этом собрании было напечатано в «Московских ведомостях», и это, разумеется, вызвало новый всплеск негодования у противников Филарета в Петербурге — у адмирала Шишкова и архимандрита Фотия, к которым тогда уже присоединилось и доверенное лицо государя — граф Алексей Андреевич Аракчеев. Вновь они в один голос заговорили о необходимости запрета перевода Библии, потрясая «Московскими ведомостями», в которых по распоряжению Филарета сообщалось о том, что Новый Завет в новом переводе расходится стремительно и его покупают даже старообрядцы.

В Успенском соборе Кремля 6 апреля Филарет читал свое пасхальное слово, говорил о том, что Воскресение Христово — это праздник, который всегда в твоем сердце:

— Блажен, чье сердце обрело неотъемлемую радость Воскресшего Спасителя своего и не теряет ее!.. Пройдет праздник; настанут будни, которые будут нас рано будить на дела мирские и плотские, для потребностей и выгод нашей смертной жизни… Блажен, скажу паки, кому даровано внити в сию радость Господа своего (Мф. XXV, 21); кто и тогда, как угасают праздничные светильники, не остается во мраке духом своим; и тогда, как умолкает торжественное пение, не престает воспевать и петь в сердце своем Господеви (Ефес. V, 19).

Он говорил о маловерных и усомнившихся, стремящихся подвергнуть испытанию все, что говорится в Евангелии, — их ждет то же, что апостола Фому, который «обратил кратковременное неверие в вечное доказательство истины, и оскверненные словом неверия уста апостольские очистились сильным исповеданием веры: Господь мой и Бог мой! (Ин, XX, 28)».