Филарет – Патриарх Московский

— Завтра после утренней службы будем гимнастику делать, — сказал я и устало побрёл домой в сопровождении двух охранников.

Так прошло два дня, когда из Москвы прискакали гонцы с известием о пожаре. Царь во время вечерней бани высказал желание ехать и в ожидании посмотрел на меня. Я вообще не имея привычки, что-то говорить, если меня не спрашивают, молчал, как «рыба об лёд».

— Говори своё мнений, — разрешил Иван Васильевич.

— По мне, так нечего тебе там делать, государь. Там одна голова больше другой. Они же всё время спорят, кто из них «круче». Вот пусть и докажут, что и без тебя управятся.

— А коли управятся? — усмехнулся царь.

Я отрицательно покрутил головой.

— Чую, ещё один пожар будет.

Царь с облегчением вздохнул и потёр друг о друга ладони.

— Ну, наконец-то, проявил ты себя, Федюня.

— В чём это?

— В ясновидении…

— Отнюдь, — не согласился я и, усмехнувшись, спросил. — Какой из меня ясновидец?

— Как какой? Клад нашёл? Нашёл? Трубку сделал? Сделал? Пожар предсказал? Предсказал.

— Когда это пожар предсказал? — удивился я. — Этот ещё не загорелся. Может и не будет его?

— Ха-ха! Это второго будет-не будет, а первый пожар ты предсказал ещё месяц назад.

— Когда это?

— А когда у меня был и мы про предсказание э-э-э…

Царь покосился на плавающую в бассейне царицу.

— Ну, ты понимаешь, про какое говорили. А ты сказал: «ехать бы вам с царицей в Слободу, там спокойнее».

— Та-ак, э-э-э… Про пожар-то я ничего не говорил…

— Да, ладно тебе, Фёдюня. То, что ты отрок особенный, видно издали. Не бывает таких отроков. Вон, хоть нашего Ивашку возьми. Да и иных… Совсем не ровня тебе. Говори ему не говори, он делает своё. А когда спросишь… Забыл. И все так отроки. Думают о своём и забывают о чужом. А ты нет. Думаешь обо всём, а своего-то у тебя и нет. Ивашке побегать попрыгать, а ты вечно занят. И держишь себя, как старец. Вон, даже уд свой укротил.

Царь усмехнулся. А я покраснел.

— Знал бы он, сколько нервов мне стоит это «укрощение строптивого»? — подумал я.

— Нет, государь, — вздохнул я. — Я не предсказатель. Просто не хочу, чтобы ты в Москву ехал до августа. Любая твоя отлучка скажется на царице. Она же переживать будет, думать о тебе. А это плохо. Надо как-то август пережить.

— Ты точно уверен в августе?

Я понял, что попался и напрягся.

— Волхвы напророчили, куда мне-то против них? Висит предсказание над нами, аки дамоклов меч… Пережить его надо.

— Ничего! Даст Бог, переживём. Не поеду я в Москву. И впрямь. Пусть сами справляются! У меня и здесь дел по горло. Да и немощен я. Вон, с посохом хожу, аки старец седой.

Царь-государь согнулся в «три погибели» и изобразил из себя согбенного болезнями и старостью человека. Иван Васильевич, действительно, после нашего с ним разговора достал где-то отцовский посох и стал изображать из себя болезного.

— Похоже? — спросил он.

— Похоже, государь! Только ты сильно в образ не входи. Хворобу к себе не притягивай. Наоборот бодрись, особенно на людях. Они сами додумают и придумают. Посчитают, что ты специально не подаёшь вида. С посохом это ты правильно придумал.

Глава 21

— Тут Строгановы в Слободу пожаловали. Не желаешь познакомиться? — спросил государь примерно через неделю после приезда гонцов из Москвы. — Ум у тебя пытливый, отрок ты разумный, попытай их, может чего и расскажут интересного. Я мало что знаю, а тебя твой учитель-грек нашпиговал знаниями, как хозяйка щуку фаршированную.

Иван Васильевич смотрел на меня с прищуром.

— Вдруг, что скрывают они? Грамоту разрешающую они просили у меня на розыск серебра, а мниться мне, что нашли они уже серебро и свою деньгу мнут. Что думаешь?

— Ну, ежели нашли, значит поделятся. Его же не только найти, но и добыть и выплавить надо. Я мало что о металлах знаю и вряд ли чем помогу тебе, государь. Меня один металл интересует — магнитное железо.

— Вот и порасспроси их про это железо, а потом спроси неожиданно про серебро. А я посмотрю на их лица.

— Понимаю, государь. Так и сделаю.

Иван Васильевич «поиграл» лицом и покачал головой. После его попытки уличить меня в предвидении будущего, он ещё не раз делал попытки меня «расколоть», но я упорно держался. Думаю, что если бы не царица, которой даже от моего присутствия становилось лучше, меня бы давно распяли на дыбе.

Аникей Фёдорович и его дети Семён и Яков были мужиками крупного телосложения. Аникей был уже стар, но держался молодцом и сколько ему было лет, понять было сложно. Яков по возрасту не уступал царю, а Семёну шел едва ли двадцатый год.

Не в привычках государя было принимать гостей в день приезда, именно по этому я был предупреждён о визите Строгановых к царю загодя.

Склонившись в поясном поклоне перед восседавшим на троне Иваном Васильевичем, Строгановы косились на меня из-под одинаково приподнятых левых бровей так забавно, что я не удержался и фыркнул. Это было редкое явление с моей стороны, и царь удивлённо спросил, тоже вскинув бровь:

— Что такое, Федюня?