Филарет – Патриарх Московский 2 (СИ)

— Но разве можно разделить эти две ипостаси государства после помазания на царство?

— У нас, когда меня мазали, немного ошиблись и провели два помазание не как коронацию, а как ещё одно таинство миропомазания, то есть как второе крещение. Недавно из Константинополя прислали книгу «царского венчания императоров Византии». Наши священники всё напутали. Не знали, как правильно проводить чин венчания на царство. Венчание и помазание — это сильно разные вещи. Ты же правильно говорил, что помазанник — это не правитель царства на земле, а духовная стезя к царству Божьему. Вот и пойду я по этому пути, Федюня. Ты же знаешь, что мне больше по нраву псалмы читать да на клиросе петь.

— Знаю, государь, — вздохнул Фёдор. — В монахи пойдёшь?

— Зачем? Христос не монашествовал, жил, как человек, но вознёсся к Отцу своему.

— «У-у-у… Как тут всё запущено», — подумал Фёдор, но вслух сказал:

— А я-то как? А мне-то что делать? Я ведь тоже терпеть не могу весь этот дрянной хоровод. Я тоже петь люблю.

Фёдор скривился и чуть не заплакал.

— Хотел ведь тихо-мирно… Мне же теперь ни вздохнуть, ни пёрднуть. Как же я теперь капусту выращивать буду? А огурцы? Ты видел мои огурцы? Я помидоры и картошку заказал испанцам. Кто мне их культивировать будет? А лошади? Вот же блять!

Фёдор так стукнул кулаком по седлу, что бедный конь с испугу взбрыкнул и подпрыгнул, скакнув сильно вперёд. Повод, намотанный на левую руку, дёрнул Фёдора, и тот едва не попал под конские копыта.

— Тпру, блять! — крикнул попаданец, волочась за конягой, но та ещё больше испугалась и понеслась.

Фёдор с трудом подтянулся на левой руке и зацепился правой за переднюю луку, потом пробежал немного ногами, оттолкнулся и запрыгнул в седло.

— Тпру, говорят! — крикнул он, натягивая кожаный ремень и разворачивая коня налево.

Конь нехотя развернулся и бешено вращая яблоками глаз и хрипя, подошёл к царю.

— Ловок! — оценил царь. — Так и с боярами справишься!

Фёдор тяжело дышал, переводя дух, и сильно страдал душевно. К сожалению, он не мог послать «благодетеля» куда подальше. Ибо, как бы тот сейчас не ластился, а одного движения его мизинца хватило бы, чтобы Фёдору открутили голову. Тот же Басманов и открутил.

— Сравнил ты, государь! — в два присеста выговорил попаданец. — Там не кони, а волки. Их запрячь, ещё суметь надо.

Он кое как успокоил дыхание и, как не странно, успокоилось и сердцебиение.

— Может всё-таки правителем буду, или канцлером каким-нибудь?

— Нет, Федюня. Станешь называться царем. Другого правителя бояре не примут. Со всеми регалиями: бармой, венцом, скипетром. Цепь с крестом животворящим я себе оставлю. Сам на тебя венец возложу и скипетр вручу.

— Тогда уж и державу, — буркнул Фёдор.

— Чего?

— Да ладно, — отмахнулся уже бывший советник царя. — А сейчас мы как?

— Рядом со мной в ворота войдёшь, только на шаг отстанешь. Пока соправителем поставлю. О том и объявлю на официальной встрече с Темрюком и его посольством. Ха! Ты ведь теперь многожёнцем можешь стать.

— Как так? — удивился попаданец.

— А так. Разводиться по канонам церкви нельзя, а несколько раз венчаться устав не запрещает. У христианских византийских императоров по сто жён было. Оттого и придумали венчание на царство. Я же читал только что.

— Ни хрена себе! А церковники об этом знают?

— Знают, конечно. Да народ ведь неграмотен, книги не читает. А у апостолов по несколько жен было и у императоров. А! Ну, я уже об этом говорил! Если многожёнство пройдёт, а я, как патриарх церкви постараюсь, да и Сильвестр поддержит, представляешь скольких магометан мы к себе привлечём?! Да и староверы легче будут креститься. Ты всё правильно говорил. Упростить церковные обряды надо. Наросло на них… И деньги с народа за обряды отменить. Срамота это.

— Вот это и есть — ересь жидовствующих, — потыкал в царя пальцем Фёдор.

Иван Васильевич нахмурился.

— Ты, что это, Федюня, в царя перстом тычешь? Да ещё и прилюдно!

— Прости, государь.

Фёдор сделал вид, что упомянутым пальцем что-то стряхнул с царского платья и «вытер» о своё.

— Птичка какнула, — сказал он серьёзно.

Царь фыркнул, едва сдержавшись, чтобы не рассмеяться.

Въехали в Коломенское. Подъехали ко дворцу. Князь Темрюк с сыновьями и дочерьми стоял за балюстрадой балкона, крытого крышей. Царь с Фёдором подъехали прямо к парадному крыльцу, продефилировав мимо балкона с гордо поднятыми бородами. На крыльце стоял удивлённо взирающий на Фёдора князь Михаил Иванович Воротынский, исполняющий функции Коломенского дворецкого.

Удивление Воротынского ещё больше усилилось, когда и вверх по ступеням крыльца, прямо по красной ковровой дорожке царь и Фёдор стали подниматься вместе, почти нога в ногу. Он заволновался и махнул рукой хлебному стряпчему, показывая, чтобы нёс ещё один кубок. Воротынский знал, что царь с дороги предпочитает прохладную клюковку, жбан с которой, прикрытый крышкой с ковшом в прорези, стоял тут же на крыльце.

— Испей, государь, водицы с дороги. Как ехали? Хорошо ли, плохо ли?

— Хорошая дорога была. Князю принесите кубок, — сказал царь, не притрагиваясь к поднесённому ему кубку.