Филфак

— Нет, — усмехается Илья, пожимая плечами. — Но зато всё остальное ты почти пропустила мимо ушей. А с быком этим мы справимся! Мне только нужна твоя футболка, ладно?

Непонимающе хмурюсь.

— Ань, она красная! — разъясняет Илья, как маленькой. — Я отвлеку зверя, а ты беги. Поняла?

— Голая? — недоумённо хлопаю глазами. — Чтобы помимо быка, за нами ещё мужская половина посёлка ринулась?

— А за ними и женская, — откровенно потешается надо мной парень. — С граблями и лопатами. Устроим кипиш?

— Дурацкое время для шуток! — возмущаюсь, сдувая с глаз непослушную чёлку, а потом, слегка забывшись, поворачиваю голову на звук чавкающего фырчанья. Лучше бы я этого не делала!

Коричневый бычара с белым пятном возле уха стоит от нас с Соколовым на расстоянии вытянутой руки. Маленькими чёрными глазками он очумело следит за каждым нашим движением. Дёргает ушами, будто внимательно прислушивается к нашим словам. А ещё дышит мокрым, огромным носом, жадно раздувая ноздри.

— Мамочки! — пищу полевым мышонком, когда замечаю в здоровенной пасти чудища старую кеду, до этого принадлежавшую Соколову, уже всю в бычьих слюнях и грязи. — Он тебе ногу отгрыз?

— Анька, — хохочет Илья,напрочь позабыв про конспирацию. — Быки травоядные!

— Тогда какого чёрта он жуёт твою обувь?

— Нужно же было его чем-то отвлечь! — беспечно пожимает плечами Соколов, а потом с укором добавляет: — Ты же не делишься футболкой!

— Боже, Илюш! Быки дальтоники! Они не различают цвета!

— Скажи об этом испанским тореадорам!

— Я не могу снять футболку! — смущённо мямлю. — У меня там…

— Что? — насмешливо уточняет Соколов. — Волосатая грудь? Татуировка с Брюсом Уиллисом? Чешуя?

— Нет!

— Остальным меня не удивишь! — отмахивается от моей стыдливой робости парень. Вот же самомнение! — В конце концов, накинешь толстовку.

— Ладно! — соглашаюсь. В этой суете я совсем про неё забыла. — Только глаза закрой, пожалуйста!

— Уже, — цокает языком блондин и, наконец, убирает от меня руки. — Давай живее, Пуговица! И напоминаю: без резких движений.

— Да, поняла я, поняла.

Приподнимаюсь из положения лёжа и под пристальным туповатым взглядом быка аккуратно снимаю топ.

— Готово, — отдаю красную тряпку Илье, а сама кутаюсь в толстовку.

— Молодец, — кивает парень и деловито смотрит по сторонам. — Здесь берег достаточно высокий, поэтому я погоню зверюгу вдоль реки, а ты беги в посёлок и зови на помощь. Ясно?

— Да!

— Тогда на счёт три! Раз, два…

— Погоди! А если у тебя не получится?

— Обещай вспоминать обо мне иногда, — подмигивает дурында и командует: — Три!

Дальше всё как в тумане: Соколов резко вскакивает на ноги, попутно помогая и мне подняться, что-то кричит, поторапливает меня бежать прочь, а сам, размахивая красным топом, решительно наступает на быка. И если поначалу, подгоняемая ужасом и чувством самосохранения, я несусь по тропинке наверх, то уже метров через двадцать резко останавливаюсь, понимая, что бросить Соколова наедине с разъярённым быком, не имею права.

— Румянцева! — голосит раскрасневшийся парень. — Какого лешего?

Пока я карабкалась наверх, Илюха успел отойти к самой кромке воды. Прямо так, в одной кеде, он решительно трясёт моим топом, вызывая опасность на себя. Правда, местный бычок явно неиспанских кровей. Сделав не несколько отчаянных шагов в сторону Соколова, животное потеряло всякий интерес к куску трикотажа и протяжно, даже немного жалобно мычит.

— Не сработает! — ору во весь голос и начинаю спускаться обратно. Здесь что-то не то! Либо бычок чрезвычайно любопытный, но вполне себе безобидный и ни капли неагрессивный, либо это – ну, точно! — и не бык вовсе! — Соколов, глупая затея! Это не…

Не успеваю крикнуть, что мы немного промахнулись с полом животного, и перед нами стоит безобидная заплутавшая корова, как эта самая Бурёнка отворачивается от Ильи и всё своё внимание адресует мне. Высматривая в моих глазах защиту от сумасшедшего тореадора, несчастное животное начинает брести в мою сторону и утробно мычать. Вот только Соколов никак не может выйти из роли супергероя!

— Анька! Беги! — вопит он и со всей дури хватает несчастную за рога. — Беги, Румянцева! Я держу его!

И тут меня окончательно пробивает на смех. Какой-то нервный и истеричный. Наверно, после мухоморов и резиновых отёчных пальцев из-под скамейки, Илюха, сражающийся с коровой, становится последней каплей.

— Соколов, не мучь животное! — держась за живот, пытаюсь докричаться до отважного защитника. — Ей и без того страшно!

— Ей? — хмурится парень и, наконец, замечает огромное, налитое молоком вымя. — Вот ты…

Правда, договорить не успевает… Корова — животное хоть и добродушное, но весьма крупное и неповоротливое, а ещё и далеко не глупое — проучить нерадивого матадора оказалась не прочь. Уже в следующую секунду уверенным поворотом массивной головы она спокойно сбивает с ног Соколова, а тот, приземлившись на спину, по горло оказывается в холодной речной воде. И только мой алый топ, как знамя победы, реет в вытянутой руке парня. Сухой и невредимый.