Филфак

Увы, Пуговица выбирает не меня… Отпустив мою руку, она голодной кошкой льнёт к Царёву. В его глазах ищет поддержки, его теплом пытается надышаться. До боли знакомое чувство порцией яда выстреливает в сердце, а в голове бьёт в набат упрямая мысль: «Быть третьим лишним — моя судьба».

Поэтому не лезу в драку. Да и какое я имею на это право, если Пуговица вполне себе счастлива с другим.

Занимаю место в тёплом салоне авто и стараюсь не отсвечивать. Кто я такой, чтобы мешать вчерашним влюблённым выяснять отношения? Правда, и Царёв, и Аня молчат. Первый не моргая смотрит на дорогу, а Румянцева, полагая, что никто её не видит, беспрестанно ёрзает на заднем сидении.А между тем, дальний свет нашего болида на бешеной скорости разрывает черноту ночи. Уж не знаю, купил мажор права или нет, но рулит он весьма агрессивно и явно испытывает судьбу, пересекая сплошную для обгона. И снова по телу пробегают странные импульсы. Я их не понимаю, но чувствую: скорость – это не моё.

Между тем стрелка спидометра приближается к ста сорока. Закрываю глаза. Здесь что-то не то… Голову кружит от опасности, кончики пальцев покалывает иголками, а из глубин сознания одно за другим начинают возрождаться воспоминания. Их так много, что впору взвыть! Мой отец, погибший на трассе. Авария, едва не стоившая мне свободы и жизни. В памяти воскрешаю брошенные случайно фразы. В мыслях прокручиваю поступки и на время позабытые лица друзей. Начинаю понимать, каким макаром очутился здесь, у чёрта на куличках. По отдельным фрагментам восстанавливаю в памяти эту дурацкую ухабистую трассу, по которой убегал со свадьбы Шахова, и судьбоносную заправку, на которой, как специально, прямо сейчас тормозит Царев. Как же далеко меня унесло с радаров нормальной жизни!

Сижу в деревенских обносках в чужой тачке под чужим именем и вынужден играть роль какого-то баяниста-неудачника! Дьявол! Да я баяна в руках никогда не держал! Как меня вообще могли перепутать с филологом? Меня! Богатыря под два метра ростом с наглой татухой в половину тела! И какого лешего Шахов меня до сих пор не хватился? Ну, только попадись ты мне, братец! Напою тебя «Мухтарчиком», а на закуску пельменей в чайнике отварю!

Но всё это мелочи! Главное — я, наконец, вспоминаю Яну. Вижу перед собой её лицо: всё тот же игривый взгляд, вздёрнутый носик, улыбку на губах… Даяна непередаваемо красивая, но её красота больше не трогает меня за живое. Её образ не отзывается трепетной дрожью в сердце. Её имя больше не хочу кричать во всё горло…

— Илюш! — голос Румянцевой струится шелковой лентой, но мне требуется время, чтобы осознать: Аня зовёт меня. Дурацкое имя! Никогда его не любил! То ли дело Сашка, Саня, да просто Фил, в конце концов! — Соколов, что с тобой?

Выныриваю из неспокойного океана воспоминаний и упираюсь в обеспокоенный взгляд своей Пуговицы. Или не своей?

Сейчас, когда память накрыла волной цунами, а чувства к Яне кажутся до невозможности нелепыми и неуместными, мне до хрипоты в голосе хочется шептать Аньке о любви! Схватить её в охапку и, пока та брыкается и визжит, усадить к себе на колени, а потом зацеловать до распухших губ и пьяного блеска в глазах. Мои чувства к этой нежной, солнечной девочке настолько прочно въелись под кожу, что даже Даяне не в силах их обнулить.

Если бы не одно «но»…

Царёв… Он опять что-то вякает и смотрит на меня, как на отребье… Провинциальный мальчик на дешёвом седане, возомнивший себя пупом земли. Я таких ломал с Шахом и Борзым на раз-два. Не знает Артурчик, что играет с огнем! От наигранной заботы Царева сводит скулы, как от кислого лимона. Урод! Он только сообразил, что Анька вся дрожит и наконец снял с себя куртку, хотя просто обязан был сделать это ещё там, возле остановки. Видел же, что мне нечем было обогреть его, пусть и бывшую, девушку. Или, быть может, не такую и бывшую?

— Почему ты отпустила мою руку? — с робкой надеждой смотрю на Аню и про себя умоляю, чтобы та ответила всё что угодно: разволновалась, испугалась, хотела защитить… Но Пуговица бьёт под дых:

— Понимаешь, Артур из влиятельной семьи, — произносит, краснея, и виновато отводит взгляд, а я с трудом верю услышанному. Что Румянцева такое несёт? Неужели так замёрзла или устала, что мозги впали в спячку? Или это я так сильно заблуждался на её счёт?

Отрешённо смотрю в пустоту. Силюсь понять, где правда, а где вымысел. Меня ломает от переизбытка информации. Голова гудит, а мир вокруг идёт чёртовым колесом. Моя глупая девочка, если бы она только знала, насколько сильно ошибается в своём выборе! С другой стороны, мне не привыкать быть третьим лишним.

Залпом выпиваю, принесённый Царёвым, кислый кофе. Дрянной американо ничуть не изменился с нашей последней встречи. Жаль, только память на этот раз не выжигает дотла.

Смотрю в окно, за которым мелькает незнакомый город. Серые, безликие улицы, мигающие светофоры, редкий свет в окнах домов. Я здесь чужой! И вроде душа должна ликовать от вернувшихся воспоминаний, от возможности раз и навсегда сбежать из этого провинциального ада, но кошки на сердце скребут как бешеные.