Филип Дик: Я жив, это вы умерли

Внезапно Фил произнес фразу, которую не готовил заранее и смысл которой стал ему ясен только после того, как он ее озвучил: «Сегодня понедельник. А в среду придет другое письмо, и оно может меня убить».

Дик отказался объяснять жене что бы то ни было и до самой среды не вставал с постели.

Утром 20 марта он послал Тессу проверить почту. Она вернулась с беспокойной торжественностью. Пришло семь писем, Дик смотрел на них, не вскрывая. Шесть конвертов выглядели вполне обычными: проспекты, счета, конверты с эмблемами, знакомые почерки. На седьмом не упоминалось имя отправителя. Судя по штемпелю, письмо отправили из Нью-Йорка.

— Это оно, — сказал Дик изменившимся голосом.

Он попросил Тессу открыть послание и описать его, не показывая ему. Собственно, это было даже не письмо, а сделанная на одной странице ксерокопия двух критических статей, появившихся в левой нью-йоркской газете «Дейли уорлд». Некая советская писательница, находящаяся сейчас в Соединенных Штатах, поздравляла Дика с тем, насколько блестяще ему удалось описать закат капитализма. Слова «упадок» и «смерть» были подчеркнуты красным. И наконец, закончила Тесса, имя и адрес писательницы были написаны на обратной стороне. По всей вероятности, письмо отправила она.

Дик закрыл глаза. Ситуация казалась обычной: эта женщина, желая привлечь к своему произведению внимание писателя, которым она восхищалась и который пользовался некоторой славой в левацких кругах, хвалит фантаста, надеясь извлечь из этого выгоду. Но Дик очень хорошо помнил, что два дня назад внутренний голос сказал ему, что речь в данном случае идет о чем-то ином. «Божий суд», в буквальном смысле. И от ответа Дика зависела его судьба.

«Смотри, — говорит Вечность. — Я кладу перед тобой смерть и жизнь. Выбирай».

Теперь был его ход. Дик просчитывал последствия каждого своего шага, вплоть до мата. Если бы он хотя бы знал, кто был его противником! Вроде бы ясно, что русские, но это было слишком уж очевидным. И потом, неужели они действительно надеялись, что, отклонив столь заманчивые предложения Лема и его клики, он клюнет на такой явный крючок? А тайные христиане, которые в лучших спиритуалистических традициях расставили искусительные метки вдоль его крестного пути? И опять то же возражение: контакт с советской писательницей никоим образом не мог являться попыткой соблазнить Дика, так как, напротив, все, что исходило от СССР, наводило на него ужас. Этот факт делал тестирование бессмысленным, и те, кто его готовили, должны были об этом знать. Таким образом, это событие должно иметь какой-то иной смысл. Выбор состоял не просто в том, чтобы ответить (проиграть) или не ответить (выиграть). Дик вдруг понял: искушение заключалось не в том, чтобы он ответил, а в том, чтобы он не ответил. Сжечь письмо, засунуть голову под подушку, попытаться больше не думать об этом — вот каких действий ждали от него, но именно так и не следовало поступать! А что тогда? Ответить? Тоже нет.

Два часа спустя после получения письма Дик позвонил в ФБР.

Глава восемнадцатая ПАДЕНИЕ ТИРАНА