Филипп Август

– Нет, государь, но мы желаем только напомнить вам, что принц Артур, хоть и враг ваш, а все же ваш родственник и законный наследник короля Ричарда. Ваши бароны имеют неоспоримое право избирать себе короля из царствующего дома, и они это доказали, возложив на вас корону, похищенную у принца Артура. Но они требуют, чтобы королевской крови оказывалось уважение, и до тех пор, пока они не услышат от вас клятвенного обещания, что не только жизнь Артура неприкосновенна, но и что ему будет возвращено его герцогство Бретонское, до тех пор бароны и шага не сделают на том пути, по которому вы их поведете.

Минуту продолжалось молчание. Несмотря на необыкновенную скрытность, Иоанн с трудом удерживал ярость.

– Лорд Пемброк, никак не думал я от вас слышать слова, оскорбляющие мое достоинство, – произнес наконец он с негодованием. – Артур мне племянник, а я не принадлежу к числу тех людей, которые без страха проливают кровь своих ближних. Надеюсь, вам достаточно этого слова?

– Мы принимаем его и благодарим вас, – воскликнули рыцари.

Один лорд Пемброк молчал. Давно знал он Иоанна и ведал, что когда тот дает торжественное обещание, так именно для того, чтобы не сдержать его. Нахмурив лоб и опустив голову, он оставил гостиницу вслед за королем.

– Ну, любезная хозяйка, – сказал Жоделль, лишь только король со свитой уехал. – Сколько я должен вам заплатить?

– Любезная хозяйка! Нечего сказать, хорош! – воскликнула кабатчица, негодуя за изгнание вон из собственной кухни и необходимость проторчать более получаса на дворе с солдатами.

Забыв вежливость, свойственную хозяевам гостиниц, она осыпала грубого брабанта бранью.

– Потише! Потише! Не сердитесь, старуха, – сказал Жоделль хладнокровно. – Я никогда еще не принуждал хозяев насильно получать плату за постой, и если вы не хотите, так я сяду на лошадь, да и уеду.

– Постойте, сир Альберик, постойте! – воскликнула хозяйка, не столько испугавшись убытка, сколько того, что обнаружится лошадь пажа. – Никогда не будет сказано, что в моем доме путешественник, какой бы он ни был невежа, сам взнуздал себе коня. Жозеф! Подай гнедую сира Альберика, да поскорее! Что касается до платы – вы мне должны всего шесть су.

Жоделль расплатился, вскочил на лошадь и ускакал.

Еще не совсем утих лошадиный топот, как из чулана вылетели дрова и связки хвороста, и вслед за тем показался юноша: бледный, задыхающийся, исцарапанный.

– Вина! Вина! – воскликнул он. – Мне дурно! Силы оставляют меня. Увы! Зачем довелось мне все это услышать!

Хозяйка поспешила принести ему вина, а паж упал на скамью в совершенном изнеможении, с полными слез глазами.

– Как быть? – раздумывал он. – Если я вернусь в Мирбо и признаюсь сиру де Куси, что наперекор его приказанию не терять ни минуты сделал объезд, чтобы взглянуть на Элеонору во Флеше, то он страшно рассердится и, пожалуй, убьет меня. А с другой стороны, если я не вернусь туда, то план этого изменника исполнится, мой благородный рыцарь погибнет, будет убит, а вместе с ним погибнет и дело принца Артура. Нет, я вернусь, какая бы судьба ни ожидала меня! Да, непременно вернусь.

– Вот вам вино, пейте на здоровье! Это подкрепит ваши силы! – сказала хозяйка, подавая юноше кружку.

Эрмольд не заставил повторять приглашение и залпом выпил, укрепив свою решимость при помощи спиртного.

– Добрая хозяйка, я сейчас уезжаю, – сказал он хозяйке. – Скажите мне, сколько я вам должен, прикажите подать мне лошадь и каждый день благодарите Бога, что сохранили мне жизнь, спрятав меня в чулане. Благодаря вам не исполнится самый гнусный умысел, когда-либо внушенный сатаной.

– Воздадим хвалу Всевышнему, сир паж, – сказала добрая хозяйка, – И да помогут вам все святые угодники! Ваш счет равняется девяти су, и по совести говоря, это очень дешево, потому что я угощала вас как рыцаря и прятала как родного сына.

У Эрмольда де Марси кошелек был туго набит, и потому он не сверял счеты доброй хозяйки, хотя девять су составляли значительную для того времени сумму.

Заплатив, юноша вскочил на лошадь.

– Какая самая короткая дорога в Мирбо? – спросил он.

– Держите левее, сир паж, потом поверните направо, и как встретится третья дорога, то… Да послушайте же!

Но Эрмольд давно уже не слушал и, пришпорив коня, мчался во весь опор.

Так он ехал день, ехал ночь, только изредка останавливаясь, чтобы дать своему скакуну передохнуть. Однако и на следующее утро он все еще не въехал в равнину Турени.

Чем дальше он мчался, тем с большим ужасом думал о том приеме, который окажет ему рыцарь де Куси. Несмотря на эти страхи, ему и в голову не приходило бежать от господина. Он искренно любил своего рыцаря и, главное, был проникнут таким чувством чести, что скорее готов был вытерпеть казнь, чем совершить низкий и позорный поступок. Из этого следует, что у него было одно желание и одна мысль: как бы скорее доехать до города Мирбо.