Филипп. Я (не) умею любить

Ей! Ей без меня будет лучше. Я мог убить ее в тот вечер в машине. Хорошо, что не убил Марка. Сын Демона не может быть кем-то другим. Во мне нет ничего от матери. Я все взял от отца. У него есть право любить свою женщину. У меня его нет. Я не готов ломать ее, как пытался он!

Нет! Не могу… Черт.

Задыхаясь в агонии, переворачиваю стол. Его тоже расхерачиваю ногами в труху. Дерево трещит, лопается от моих ударов, разлетаясь крупными щепками в разные стороны. Всаживаю в него кулак, потом второй. И снова, снова, снова… Пытаясь превратить душевную боль в физическую.

Кровь тонкими струйками сочится из стёсанных костяшек. Щиплет, зудит. Злит еще больше. И не помогает…

Сношу со стены документы и фотки вместе со стеклянными рамками. Под ногами хрустят осколки, но мне мало. Меня рвет на части.

Хватаю стул за подголовник. Швыряю его в окно. Стекло не бьется. Каленое. Ничего! Это мы сейчас поправим.

Со звериным оскалом выхожу в коридор. Кровь с раненых рук капает на пол. Нахожу пожарный топорик, сдергиваю со стены, возвращаюсь в кабинет и хуярю им по оконному стеклу. Оно поддается. Получаю свою порцию удовлетворения. Я же упрямый, блядь!

Ломает… меня так ломает, что хочется выть.

Сползаю на пол прямо на битые стекла и куски пластика. Вытягиваю вперед ноги в заляпанных кровью кроссовках. Хватаюсь пальцами за волосы. Стискиваю до боли, тяну вверх так, что на висках натягивается кожа.

А-а-ар-р-р!!!

Кричу в пустоту, не в силах больше держать все в себе.

Скулю, уперев лоб в согнутое колено. Можно я сдохну здесь и сейчас? Пожалуйста. Можно?!

– Фил… Фил, твою мать! – ко мне подлетает отец.

Поднимает ладонями мою голову.

– Сын, – тяжело вздыхает и своими грубыми пальцами стирает слезы с моего лица.

Охренеть. Я плачу! Плачу, блядь! Я! Филипп Дрейк!

Это пиздец!

Даже не заметил…

Отец упирает одну ладонь мне в лоб, прижимает голову к стене так, чтобы я не дергался. А у меня нет сил дергаться. Я дохну. Вот прямо сейчас, в эту секунду все умирает во мне, оставляя после себя лишь обжигающий лед, скручивающий внутренности в тугие узлы.

– На меня посмотри, – требует.

– Иди на хуй… – выдавливаю из себя. Связки не слушаются. Голос хриплый со свистом.

Отец сам открывает мне веки, заглядывает в глаза. Снова вытирает ладонями слезы, которые никак не желают высыхать.

– Что же ты делаешь с собой, мой мальчик? Что же ты делаешь… Поехали домой, – пытается меня поднять, но я тяжелый. Не получается у него с первого раза.

– Не трогай меня! – дергаюсь. – Ненавижу тебя! Всех вас ненавижу! Ты, блядь, не женить меня решил! Не забрать у меня Алису. Нет, папа! Ты, сука, своими руками. Вот этим вот руками вырвал мне сердце без наркоза! Вот здесь, – стучу себя кулаком в грудь. – Теперь мертво и пусто. Таким ты хотел меня сделать?! Таким?!

Меня сносит нехилым ударом по морде. После второго в глазах начинает темнеть. Я оседаю туда, откуда меня только что подняли. Падаю спиной на осколки. Они врезаются в спину через футболку, царапают руки.

– Извини, – отец подходит ближе и гладит меня по волосам. – Иначе я бы тебя сейчас не успокоил.

Я зачем-то из последних сил цепляюсь за сознание. Оно ускользает. Закрываю глаза.

– Все, сын, – снова гладит по голове. – Все. Спи, – скользит прохладными пальцами по моей шее. Нажимает на сонную артерию.

Темно…

Глава 35

Алиса

Смятое платье падает на пол в ванной. Руки дрожат, пальцы не слушаются. Смотрю в зеркало на лицо с тёмными разводами туши и не могу поверить в то, что случилось с нами.

Филипп прав. Я ведь правда хотела. Безумно хотела быть с ним, и чтобы именно он стал моим первым мужчиной. Но я и подумать не могла, что будет так…

Между бедер липко от спермы. Кожа пахнет его туалетной водой. Склонив голову к плечу, вдыхаю этот запах и вспоминаю каждое слово, которым он буквально бил меня сегодня.

«Дочь знаменитого врача Александра Кравцова лишилась девственности на офисном столе».

«Уходи. И деньги возьми. Купишь себе мороженое».

Как ты мог, Фил?! За что ты так со мной?! Я ведь всегда была на твоей стороне! Даже тогда, когда ты гнал от себя всех и лгал сам себе, что тебе никто не нужен. Почему?

Механическими движениями набираю полную ванную горячей воды. Не чувствуя ее температуры, прямо в нижнем белье, тоже насквозь пропитавшемся Филом, опускаюсь в нее. На бедре едва заметные следы от пальцев Дрейка. На шее засос. Я видела в зеркале. Кожа покраснела, ее жжет, но мне все равно. Я не двигаюсь с места. Мне хочется заменить боль, что горит внутри, внешней, понятной, объяснимой.

Я не умею справляться с таким. Мне не приходилось. Я…

Боже! Как не сойти с ума? Как выжить после всего этого? Меня рвет на части. Кусаю губы, чтобы не кричать. Не хочу, чтобы услышали. Нельзя. Будут вопросы.

Ха! Становится истерично смешно!