Филогенез

Дес попытался представить себе, каково это — ходить голыми ногами по рилту, ледяной замерзшей влаге, которая обжигает подошвы незащищенных когтестоп, от которой немеют нервы и холод ползет к коленям… Кем же надо быть, чтобы добровольно испытывать такие адские муки? Такой холод проникает сквозь хитин экзоскелета, угрожая влажным, теплым сокам, мышцам и нервным окончаниям… Осмелится ли он?…

— Оуветвосен, можно один вопрос? Отчего улей, расположенный в такой местности, в таком климате, назвали «Медогон»?

Провожатый неопределенно развел иструками.

— Кто-то пошутил. Лучше не стану говорить, что я думаю о подобных шутниках.

Жилье, в котором предстояло поселиться Десвендапуру, оказалось весьма скромных размеров, однако обстановка там была довольно уютная. Устроившись, Дес решил отрегулировать климат в помещении. Ему было холодно. Он задумчиво пошевелил жвалами. Ведь, пожалуй, холодно вовсе не его телу, а его сознанию. Здесь, на глубине, внутри улья, поддерживалась температура, комфортная для транксов, и влажность порядка 90%. Дес сказал себе — если он перестанет думать о том, как холодно наверху, его тело тут же перестанет мерзнуть.

Он уже успел сочинить и забраковать столько материала, что его хватило бы на добрых десять минут выступления. Вдохновленный увиденным по дороге, Десвендапур наполнил свои стихи зловещими образами убийственного холода и безжизненных гор. Однако, просмотрев строфы, молодой поэт понял — это совсем не то, о чем хотелось бы послушать местным жителям. Они ждут утешений, хотят, чтобы слова, звуки и жесты волновали — а не напоминали о суровости окружающей природы. А потому Дес выкинул все, что успел написать, и начал снова.

Его первое выступление приняли с восторгом. Что-то новенькое в Медогоне случалось нечасто, а прибытие нового психотерапевта было событием, да еще каким! Десвендапур был абсолютно уверен в своих способностях, потому не стал форсировать представление, и все прошло «гладенько». После тщательно продуманного финала немало местных жителей обоего пола подошли к сцене маленького местного амфитеатра, чтобы поздравить нового утешителя и просто поболтать с ним. После долгого, трудного путешествия из низин в горы приятно было снова очутиться среди роя, ощущать тепло и запах множества неодетых транксов, толпящихся вокруг. Дес с готовностью принимал их благодарности и пожелания. Ему было приятно такое внимание. А завуалированные намеки на возможное спаривание были приятны вдвойне.

Молодой поэт, уставший, но снова уверенный в себе, вернулся в свое жилье в положенный час, мысленно перебирая все, что видел и испытал со времени прибытия. Должно быть, одиночество и дикая глушь вокруг все же вселили в него вдохновение. Дес надеялся за несколько дней освоиться настолько, чтобы решиться сопровождать сельскохозяйственных рабочих в их ежедневной вылазке на ягодники. Он хотел видеть, как они трудятся, и поближе познакомиться с этим экзотическим, малопосещаемым уголком Ивовицы.

Десвендапур знал, что первое время к нему будут присматриваться, оценивая его работу. Поэтому, пожалуй, не стоит сразу расспрашивать, известно ли здесь что-нибудь насчет секретных проектов. Такие расспросы привлекут лишнее внимание. Медогон расположен на почтительном расстоянии от Гесвикста, предположительно служащего базой для необычных контактов, и вдобавок по другую сторону высокого, труднопроходимого горного хребта. Десу нужно было найти какой-то способ побывать в Гесвиксте, не вызывая ни у кого подозрений. Медогон — типичная сельскохозяйственная община, разве что чересчур изолированная от прочих. Его жители не страдают излишней подозрительностью. В Гесвиксте все может оказаться иначе.

Ну а если нет — значит, он забрался так далеко, не говоря уже о понижении в статусе на два ранга, совершенно напрасно.

Шли недели. Дес постепенно обживался среди своих собратьев-рабочих. Транксы Медогона были народом суровым, но сердечным. Они ценили каждое слово его стихов, каждый отточенный жест, наклон головы, изгиб усика. Даже наименее вдохновенные из его профессионально выполненных рефренов пользовались успехом. Десвендапур чувствовал, что обязан успехом не столько изяществу и оригинальности своего творчества, сколько пылу, который он вкладывал в представления. Ему, как утешителю, по должности полагалось быть пылким. И сограждане были благодарны ему за эту дополнительную душевную теплоту. В личном деле Десвендапура появлялись все новые благодарности. Стали поговаривать о том, чтобы представить его к вживленной наплечной звезде.

Теперь Десвендапур в любое время мог бы попросить, чтобы его перевели в другое, более приятное и престижное место. Ему даже предлагали перевестись. Но он оставался в Медогоне.