Филологический анализ текста. Учебное пособие.

В то же время ряд первых фраз фрагментов-миниатюр начинается сочинительным союзом, сигнализирующим о связи с неким предтекстом. Этим предтекстом служит, однако, не предшествующая повествовательная единица, а не выраженное словесно содержание. За текстом остается «смысловое пространство», I рожденное мыслью повествователя и связанными с ней эмоциональными ассоциациями, читателю же предлагается только знакомство с развитием этой мысли или ее итогом: ...а ведь по существу — Боже! Боже! — в душе моей вечно стоял монастырь; И только одно хвастовство, и только один у каждого вопрос: «Какую роль при этом (здесь и далее выделено Розановым. — Н.Н.) я буду играть?»

Наличие скрытых смыслов, мотивирующих использование сочинительной связи, углубляет и усложняет структуру текста. Ту Я же функцию выполняют средства выражения согласия-несогласия, открывающие начальные предложения фрагмента: — Да, все так, — и просвещение, и связь с идеями времени... Но она готовит хорошее наследство внукам, прочное и основательное...

Использование в начале фрагментов синтаксических конструк- Я ций, предполагающих предтекст и, следовательно, обладающих» известной незавершенностью, даже синсемантичностью (смысловой неполнотой), — знак неисчерпанности авторской «сырой» Я мысли. «Собственно, каждая мысль, схваченная в момент ее рождения, гениальна, если она мысль (выделено М.О. Меныииковым. — Н.Н.), а не бессмыслица. В этом очарование многих писателей, прелестных своей непосредственностью, например В.В. Розанова. Он ухитряется схватывать мысль еще до рождения ее и даже до зачатия, в ее трансцендентном, так сказать, бытии...»[104]. «Бытие» мысли — завершенной и в то же время всегда связаннойЯ с другими — и отражается в членении «Уединенного». Один и тот же фрагмент текста может характеризоваться и самостоятельноетью, проявляющейся в его структурной отграниченности и отсутствии формальных средств связи с соседними миниатюрами, и особой синсемантической открытостью, которая определяется наличием имплицитных смыслов и опущенным предтекстом, ориентацией на необозначенное «пространство мысли».

Отказ от традиционных синтаксических связей — «форма утверждения приоритета индивидуального и тем самым неповторяемого над общезначимым и потому повторяемым, механически воспроизводимым»[105]. Связному тексту жесткой жанровой формы Розанов противопоставляет свободное объединение фрагментов-миниатюр, при этом целостность всего текста определяется не столько межфразовыми связями, сколько движением сквозных семантических рядов, повторами ключевых слов, вводящих инвариантные темы «Уединенного» (душа, литература, Россия и др.). Таким образом, особенно значим для этого текста такой вид связности, как когерентность.

Утверждение права автора на индивидуальный синтаксис определяет не только своеобразие членения текста «Уединенного» в целом, но и широкое использование экспрессивных способов расчленения отдельных его компонентов. Выражая свои коммуникативные намерения, автор то выделяет одну из частей высказывания крупным планом, то вносит в начало фрагмента словоформу или предложение, выражающее гипертему (О своей смерти: «Нужно, чтобы этот сор был выметен из мира». И вот когда настанет это «нужно» — я умру), то делает самостоятельными высказываниями зависимые элементы и части предложения, то вообще разрушает цепочку синтаксических зависимостей:

Недодашь чего — и в душе тоска. Даже если недодашь подарок. (Девочка на вокзале, Киев, которой хотел подарить карандаш-«вставочку», но промедлил, и она с бабушкой ушла.)

Перед нами новый тип синтаксической организации произведения, существенно отличающийся от иерархической прозы XIX в. Одним из первых в начале XX в. В.В. Розанов широко использует сегментацию и парцелляцию как особые способы экспрессивного расчленения целостного текста. Эти приемы в дальнейшем получили интенсивное развитие в художественной и газетно-публицистической речи XX в.

Фрагментарность — ведущий композиционный принцип «Уединенного». Он обусловливает такие признаки структуры текста, как прерывистость, усиление дистантных семантических связей, отказ от внешней иерархии составляющих произведение частей. В этом плане «Уединенное» В. В. Розанова — один из первых опытов фрагментарного дискурса в мировой литературе, причем опыт, предвосхищающий развитие принципа нонселекции, переосмысляющего литературную коммуникацию в целом.