Философ, которому не хватало мудрости

Надо было что-то придумать, но ничего на ум не приходило. Только мысль о безумном выходе , которая пришла ему в голову несколько дней назад, не покидала его. Мысль об этом выходе, грозящем ему ужасными последствиями, преследовала его, несмотря на все усилия избавиться от нее…

«Как пользуется собой господствующее начало? – говорил Марк Аврелий. – Ведь в этом – все. Остальное же – зависит оно от твоего выбора или не зависит – тлен и дым».

Ветра не было, вокруг неподвижно стояли деревья и как будто ждали его решения.

Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

– Я дам тебе последнее задание, – прошептал он наконец.

Кракюс нахмурился, продолжая отвратительно улыбаться.

– Я слушаю…

Сандро подумал немного и выпалил:

– Забери у них все то, что ты им дал.

Улыбка исчезла. Но он продолжал хмуриться.

Сандро продолжил:

– Возьми у них то, к чему они постепенно привыкли, то, что уже считают источником своего счастья, и они будут лить бесконечные слезы.

Кракюс, сбитый с толку, долго смотрел на него пустым взглядом и не реагировал. Потом вдруг разразился смехом, жестоким и громким, и никак не мог остановиться.

36

В этот день на главной площади деревни собралась толпа. У индейцев, которые работали все больше и больше, был всего один выходной в неделю – воскресенье. Все называли его «день Годи». И действительно, каждое воскресенье тот представлял свои новые изобретения, и жители деревни спешили на площадь, чтобы узнать, что поможет им освободиться от купу, которые они зарабатывали ежедневным тяжелым трудом.

В тот самый день людей собралось больше, чем обычно, так как на Jungle Time накануне было объявлено, что придет Кракюс и сделает какое-то объявление. В жизни деревни грядут перемены.

Сандро смешался с толпой индейцев. Они были все увешаны плетеными украшениями из лиан: бусами, поясами, браслетами и, конечно, корзинками Воорара. Кроме того, большинство мужчин пришли с луками наперевес. Солнце освещало их тела, блестящие от пота, оживляя цвета традиционной раскраски на лицах и усиливая исходящий от них терпкий и кислый запах. Тепло человеческих тел сливалось с горячим воздухом.

Со всех сторон площади слышались оживленные разговоры, образуя шумную какофонию. По небу быстро бежали редкие тучки, которые надвигались на толпу, точно гигантская рука рассерженного божества.

Вдруг на сцене в сопровождении своих приспешников появился Кракюс, а вскоре за ним и Годи. Разговоры стихли, и все уставились на сцену. Над площадью повисла тишина. Кракюс медленно обвел присутствующих таинственным взглядом, по которому нельзя было прочесть его мысли.

Потом он громким голосом заговорил – более жестко, чем обычно, и собравшиеся инстинктивно замерли.

– Я принял решение, – объявил он. – С этого дня мы прекращаем продажу творений Годи. И вам придется научиться обходиться без них.

Толпа оставалась совершенно безмолвной. Сандро мог прочитать на их лицах полное непонимание. Кракюс следил за ними взглядом, с нетерпением ожидая их реакции.

– Я также решил запретить продажу корзинок Воорара.

Индейцы застыли на месте, пораженные этими неожиданными известиями, которых они не понимали.

Тучи плыли теперь еще быстрее, их гигантские тени ползли по неподвижной толпе, как луч прожектора во тьме.

Вдруг откуда-то послышался голос Акана:

– Я имею право продолжать делать корзинки! Ты не можешь мне запретить!

По всей площади пробежал ропот, очень быстро переросший в волну протеста.

Кракюс выжидал, и строгое выражение его лица сменилось на едва заметную улыбку, выражающую своего рода удовлетворение.

– Ну, раз так, – сказал он, повышая голос, – тогда с сегодняшнего дня будут запрещены спектакли, в которых есть жестокие сцены.

Гул негодования пронесся по толпе. Возражения и упреки раздавались со всех сторон. На лицах читалось недоумение.

Кракюс, казалось, был загипнотизирован враждебностью, вызванной его словами. Он наблюдал за массой недовольных с едва заметным ликованием в глазах.

Рядом с ним его приспешники с озабоченным видом наблюдали за развитием событий.

Кракюс вновь взял слово и стал перечислять одну за другой меры, лишающие их всего, что он дал им со времени своего появления у них. По мере оглашения каждой шум недовольства рос и усиливался, вынуждая его делать паузы. Меньше чем через час площадь была на грани мятежа. Они рычали от гнева, и крики ярости раздавались со всех сторон.

Кракюс, казалось, зачарован этим зрелищем: толпа, возбужденная его словами, объединилась против него. Толпа, чьи крики до него доносились, была неопровержимым доказательством его власти, власти, которой он добился с таким трудом и о которой мечтал всю жизнь.

Он невозмутимо стоял перед толпой, которой он бросил вызов. Чувствовалось, что он соизмеряет свое могущество с противодействием, которое оно вызвало.

Сандро увидел густой черный дым, поднимающийся в предгрозовое небо со стороны их лагеря. Хижины были объяты огнем.

Внезапно послышался сильный шум. Взбешенные подростки развалили сваи малоки, и она рухнула.