Философ, которому не хватало мудрости

Наконец он встал и вернулся к оцепеневшим мужчинам и женщинам. Устроился около видофора, потом начал бархатным голосом медленно говорить, слово за словом, фраза за фразой. Начал рассказывать то, что сообщили ему дети. Спокойно, не торопясь, он излагал новости, собранные за день. Речь шла о пауках-птицеедах, найденных в листве, об анаконде, опасной для маленьких детей, и еще о мертвых деревьях, которые вскоре могут упасть. Опасности и проблемы. Угрозы и заботы. Чтобы не возбудить сомнений, он позаботился о том, чтобы время от времени проскальзывала какая-нибудь хорошая новость, никто не должен был догадаться, как он отбирал сообщения.

Он мог наблюдать, как по мере того, как он говорит, меняются их лица, выражая то обеспокоенность, то горечь, то что-то вроде гнева или разочарования.

Затем он опять оставил их около видофора, и их неприятные эмоции быстро развеялись. Они провели остаток вечера, частично освободив свой разум от сознания. Но в их взглядах кое-что изменилось. Злобный ангел посеял в душах собравшихся семена грусти.

10

Элианта развязала набедренную повязку, и та соскользнула на землю. Ей нравилось быть голой на природе. Тогда ей казалось, что она сливается с ней. Она обожала ощущение легкого прикосновения теплого ветерка к телу. Мягкая земля проминалась под ее ногами, тоненькие травинки касались кожи. А особенно она любила купаться голой и чувствовать, как вода ласкает ее грудь, живот, ноги…

Она каждый день приходила в это чудесное место, сюда, где ручей как будто несколько мгновений отдыхал, прежде чем вновь пуститься в путь. Это был естественный водоем, где вода была такой чистой, такой прозрачной, что виднелся песок, устилающий дно, а порой проплывали несколько рыбок такого яркого цвета, что казались ненастоящими.

Элианта опустила в воду одну ногу. Дрожь пробежала по всему телу. Она пошла вперед, медленно погружаясь в прохладу, закрыв глаза. Она наслаждалась этим чудесным, но двойственным чувством, тем единственным моментом, когда тело еще боится холода, но уже стремится погрузиться в воду, а затем проваливается в ощущение полного блаженства. Она погрузилась с головой и сделала несколько взмахов руками в успокаивающей водной тишине. Через несколько метров она вынырнула на поверхность и поплыла к другому берегу, нагая и свободная. Ухватилась за ветку, нагнувшуюся к самой воде. Капли, словно жемчужины, покрывали ее лоб и тихонько скатывались к приоткрытым губам. Вокруг водоема росли и низкорослые деревья, и цветущие кустарники, и бамбук. Она глубоко вздохнула. Воздух слегка пах маленькими синими и розовыми цветочками. Она закрыла глаза и принюхалась, наслаждаясь каждым мгновением. Ее легкое тело лежало у самой поверхности, покачиваясь в такт несильному течению. Ей было так хорошо… Время остановилось и растянулось до бесконечности, преобразуя миг в вечное наслаждение.

Вдалеке раздался гневный вскрик обезьяны. Она встрепенулась. Вдруг она вспомнила ссору с Кракюсом, когда она выбрала Шималис, чтобы рассказывать новости всей деревне. Он был вне себя, но она на него не обиделась. Это какое-то недоразумение. Он плохо разъяснил свою просьбу или она сама неправильно поняла его желание. Когда друг друга не понимают, никто не виноват… Но все-таки он не должен был так сердиться, наверное, очень устал.

В конце концов на другой день он сам выбрал молодую женщину, которая ему подходила. Все уладилось. А Шималис даже не пришлось уговаривать, чтобы она отказалась от выполнения миссии.

Шли дни, и жители деревни привыкли к ежедневным собраниям, посвященным сообщению новостей. Кракюс назвал их странно, как-то по-иностранному — Jungle Time. Он говорил, что если что-то не имеет названия, его не существует.

У Элианты было ощущение, что она теперь лучше знает то, что происходит, и это ей нравилось. Она открыла, что окружающий ее мир не так хорош, как она думала. Он явно вызывал беспокойство. Но полезно ли это знать? К счастью, после Jungle Time всегда был расслабляющий сеанс видофора. Какое замечательное изобретение, оно позволяет все забыть, расслабиться и ни о чем больше не думать… Кроме того, все обрадовались, узнав, что теперь он будет работать постоянно. Теперь, проходя мимо, можно остановиться и освободиться от всего: красивые поднимающиеся пузыри завладевают разумом.

* * *

— Не нужно быть наивным! Разумеется, она сделала это нарочно!

Кракюс мерил шагами хижину, стараясь укротить гнев, который вновь и вновь подымался в душе. Он не хотел возвращаться к этому делу. Зачем Сандро бередит его рану?

— Я не верю… Это потому, что у нее другие критерии, чем у тебя. Оскар Уайльд говорил: «Красота в глазах того, кто смотрит».

— Красота… это красота. И не о чем спорить. Но я не понимаю, почему ты стараешься оправдать Элианту.

— Нет, на самом деле это очень субъективно. Что касается красоты, абсолютных критериев не существует.

— Субъективно, субъективно… Поставь перед нами любую бабу, мы тут же скажем тебе, красива она или нет. Увидишь, у всех будет одинаковое мнение. И никакой субъективности.