Философия достоинства, свободы и прав человека

Это же надо было родиться в одной из самых родовитых аристократических семей Швеции, получить прекрасное воспитание и блестящее образование, стать выдающимся дипломатом нейтральной страны, спасти десятки тысяч людей, быть убереженным судьбой от нацистов, дожить до окончания Второй мировой войны и быть в итоге подло забитым где-то в лесочке под Москвой в качестве «жидовского прихвостня» каким-то внештатным палачом какой-то зачуханной советской колонии??? Какая чудовищная несправедливость! Какая непостижимая концентрация жестокости, цинизма и лицемерия! Как тут не прийти к горестному заключению, что советская империя была вовсе и не государством, а скорее живодерней, мясорубкой и пыточной камерой в одной ипостаси! В качестве иллюстрации этого прискорбного утверждения к месту привести следующие строки А.И. Солженицына: «Если бы чеховским интеллигентам, всё гадавшим, что будет через двадцать — тридцать — сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будет пыточное следствие, будут сжимать череп железным кольцом, опускать человека в ванну с кислотами, голого и привязанного пытать муравьями, клопами, загонять раскалённый на примусе шомпол в анальное отверстие («секретное тавро»), медленно раздавливать сапогом половые части, а в виде самого лёгкого — пытать по неделе бессонницей, жаждой и избивать в кровавое мясо, — ни одна бы чеховская пьеса не дошла до конца, все герои пошли бы в сумасшедший дом». Ужасную картину оного дополняют воспоминания Е.А. Керсновской. Повествуя о той невероятной легкости с которой уничтожались обитатели лагерной империи, она писала: «Вообще жизнь заключенного ломаного гроша не стоила. Их ставили в условия, в которых они не могли выжить. Так было с офицерами из стран Прибалтики: их держали на Ламе, пока они почти все поголовно не поумирали. Умерли? Тем лучше!

Заключенных ликвидировали по спискам, присылаемым из центра: сколько в одной только Игарке было пущено под лед в 1941–1942 годах! Получен приказ — и выполнен.

Обрекали на смерть целые группы нежелательных иностранцев: китайцы с КВЖД, испанцы, военнопленные японцы — с мертвыми было меньше возни, чем с живыми… Среди нас были две японки, обе учительницы. Маленькие, хрупкие, как куколки. Ночью их вызвали и увели. Стороной мы узнали, что они расстреляны».

Но не только по отношению к живым можно судить об уровне жестокости, бесчеловечности и бездушности государства. В неменьшей степени это проявляется и по отношению к мертвым. Весьма характерный эпизод последнего поведала Е.С. Гинзбург. В частности, о том, как хоронили тех, кто умирал в больнице одного из бесчисленных лагерей большевистской империи она вспоминала: «В морге хозяйничали блатари. Отъявленные урки. Им лень было зашивать трупы после вскрытий, лень копать длинные, по росту трупов могилы. И они свежевали, рубили трупы на куски, чтобы свалить их потом в поверхностную круглую яму за бугром, поросшим лиственницами.