Философия достоинства, свободы и прав человека

Подноготную Сталина хорошо понимал его исторический визави — Гитлер: тиран тирана, как известно, видит издалека. Во всяком случае, согласно стенографической записи от 6 января 1942 г., Гитлер обронил такую фразу: «Сталин хотел бы считаться глашатаем большевистской революции. В действительности он отождествляет себя с Россией царей… Большевизм для него только средство, прикрытие для обмана народов». Действительно, СССР по очень многим параметрам был органическим продолжением царской России. Тождественность природы обоих предопределила одна и та же политическая традиция, исследованию которой будет посвящён раздел 2 настоящей работы.

На очевидную преемственность в бытии двух держав обратил внимание профессор кафедры русской истории Гарвардского университета США Ричард Пайпс (1923–2018). В частности, он отметил, что «впрочем, советская Россия была в определенной мере продолжением России царей. У двух государств было много общего». Такое утверждение имеет под собой несомненную логическую основу, поскольку историю и первой и второй предопределил один и тот же субъект государственного права — российский народ. Очевидно, что менталитет последнего не претерпел значимых изменений за прошедшие несколько веков. В этом утверждении нет ничего зазорного, поскольку российская действительность всегда отличалась повсеместным, всепоглощающим и самодостаточным консерватизмом. Именно для того, чтобы понять его наиболее прискорбные особенности нам придется уделить достаточно внимания теме погромов, геноцида и репрессий на территории Российской (большевистской) империи. И без этого нам никак не обойтись, поскольку, как стало понятно, особенно в последнее время, эти явления — ключ к пониманию трагической судьбы российского народа. В 1999 г. на страницах «Литературной газеты» появилась статья под знаменательным названием «Край безымянных могил». Как заметил её автор: «Мы живем на костях. Ни в одной стране мира нет такого количества безымянных могил». Разумеется, предлагаемый мною анализ многим придется не по вкусу, но неисчислимое количество безымянных могил на территории империи обязывает нас проделать эту неблагодарную работу.

Погромы в приведенном выше российском понимании этого слова следует отличать от международно-правового понятия «геноцид». Этот термин в письменной форме впервые был употреблён в книге Рафаэля Лемкина (1900–1959) «Принципы правления в оккупированной Европе», опубликованной в США в 1944 г. Этот термин стал своеобразным ответом на заявление Черчилля относительно беспрецедентных на то время злодеяний нацистов, которые он назвал «преступлением без имени». Благодаря усилиям вовремя эмигрировавшего из Польши в США Рафаэля Лемкина, потерявшего на территории оккупированной Европы всех своих близких, это тягчайшее преступление против человечества обрело наконец-то своё страшное имя — «геноцид». По этому поводу сам автор писал буквально следующее: «Новые концепции требуют новых терминов. Под «геноцидом» мы понимаем уничтожение наций и этнических групп. Это новое слово, обозначающее старую практику, осуществляемую современными методами, состоит из двух корней: греческого «генос» — «раса, племя» и латинского «цид» — «убийство»». Правовое оформление эта категория получила благодаря принятию ООН 8 декабря 1948 г. специального акта, вошедшего в историю под наименованием «Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него».

Наиболее вопиющими примерами геноцида в ХХ веке стало нещадное истребление Османской империей в 1915–1923 гг. армян (около 1 миллиона 500 тысяч человек), нацистской Германией — евреев, а также цыган (около 500 тысяч человек). По сути, геноцид — это преступление не только против отдельных этносов и народов, но и чудовищное посягательство на основы всей общечеловеческой цивилизации. Такое понимание геноцида проистекает из развиваемой здесь философии достоинства.

В связи с тем, что читатель на страницах настоящей работы не раз будет сталкиваться с таким понятием, как «цивилизация», причем в разных словосочетаниях, возникает необходимость определиться и с корректным употреблением этого термина. По поводу его сути в среде учёных мужей до сих пор не умолкают споры. Вдаваться в их анализ не входит в наши планы. Поэтому приведу лишь то обобщённое представление об этом феномене, которое используется в данной книге в качестве рабочей категории.