Читаем Философия и христианство. Полемические заметки «непрофессионала» полностью

Коротко о границе между философией и наукой. Философия нередко говорит ученым, которые занимаются конкретными вопросами в рамках соответствующих научных дисциплин: «Мы тоже наука». И даже более того: «Мы главная наука, мы наука наук». Действительно, в ряде учебников по философии, словарях и энциклопедиях философию называют «наукой о наиболее общих законах природы, общества и мышления». Положим, что это так. Но если считать философию наукой, то вполне логично также считать, что философия должна подчиняться и правилам и нормам науки, по которым она должна оцениваться и развиваться. Речь в данном случае идет о теории научных исследований, то есть о принципах развития любой науки, которые формулируются в рамках «науковедения». В соответствии с этой теорией[19] решение любой научной проблемы (кстати, и не только научной) проходит ряд обязательных последовательных стадий:

– сбор исходной для исследования информации;

– обработка этой информации (систематизация, обобщение, анализ);

– синтез вариантов возможных решений проблемы;

– выбор рационального (оптимального) решения;

– формулировки выводов и решения.

Недавно мне на глаза попалась интересная и острая статья «Кризис современной философии». Ее автор В. И. Мельников пишет, что за всю историю своего развития философия до сих пор не вышла из стадий обработки исходной информации и синтеза вариантов возможных решений. Основанием для такого вывода, по мнению этого автора, является тот общеизвестный факт, что философия до настоящего времени по сути представляет собой не набор твердо и однозначно установленных законов и истин, а набор самых разнообразных субъективных мнений об этих истинах, что соответствует стадии синтеза вариантов решений. Таким образом, по указанной причине можно сделать вывод, что философия до настоящего времени не решила практически ни одной из своих проблем. Есть только варианты решения проблем»[20].

Хочу обратить внимание читателя на то, что в мире, в любой стране (независимо от ее общественно-политического устройства и господствующей идеологии) существует одна и та же математика, физика, механика… А вот с философией такого нет. В Непале будет преобладать один набор философских взглядов, в Китае – другой, а в США – третий. Хотя даже в Непале, Китае и США все равно будет некий набор философских учений. Можно говорить в лучше случае о преобладающей, но не монопольной философской концепции. А теперь представим, что мы учили бы математику в России, а приехав в Америку, столкнулись с другой математикой, в которой мы разобраться не можем. Но мы прекрасно знаем, что и в Африке, и в Антарктиде дважды два будет четыре, а не пять или три. А вот с «истинами» философии подобные казусы случаются сплошь и рядом.

Кстати, В. И. Мельников дает набор некоторых индикаторов (признаков), которые свидетельствуют о том, что философия как «наука наук» переживает серьезнейший кризис. Этот набор был составлен на основе обзора работ как «профессиональных» философов, так и «философствующих энтузиастов»[21]. У автора выделено 11 позиций (признаков). Мы некоторые позиции объединили, сведя количество основных признаков кризиса философии до семи. Вот они:

1) отсутствие (или сильное понижение) влияния философии на общество; неспособность философии если не ответить на вызовы современности, то хотя бы смягчить острые проблемы, возникающие перед человеком и обществом;

2) отсутствие влияния философии на развитие конкретных наук, особенно естественных; одновременно происходит усиление обратного влияния частных наук на философию (при этом философия фиксирует и осмысливает новые открытия частных наук с большой задержкой);

3) падение авторитета философии и философов в обществе (в частности, негативное отношение к философии в вузах со стороны студентов);

4) резкое увеличение разного рода школ, теорий, учений, специальных дисциплин внутри философии (усиление философского «плюрализма»);

5) пересмотр и трансформация фундаментальных понятий и категорий философии (например, категорий «идея», «материя», «форма», «сознание» и т. д.); при этом происходит все большее «размывание» понятийного аппарата философии, что затрудняет даже общение философов в своем профессиональном кругу (понятийный аппарат многих конкретных, частных наук больше строг и менее изменчив);

6) одновременно все больше размываются критерии оценки результатов философских изысканий;

7) «прагматизация» и «приземление» философии, забвение философами того, что философия призвана открывать и изучать наиболее общие законы развития природы, общества и мышления; попытки философии захватить «территории», принадлежащие конкретным наукам.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1917–1920. Огненные годы Русского Севера
1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Книга «1917–1920. Огненные годы Русского Севера» посвящена истории революции и Гражданской войны на Русском Севере, исследованной советскими и большинством современных российских историков несколько односторонне. Автор излагает хронику событий, военных действий, изучает роль английских, американских и французских войск, поведение разных слоев населения: рабочих, крестьян, буржуазии и интеллигенции в период Гражданской войны на Севере; а также весь комплекс российско-финляндских противоречий, имевших большое значение в Гражданской войне на Севере России. В книге используются многочисленные архивные источники, в том числе никогда ранее не изученные материалы архива Министерства иностранных дел Франции. Автор предлагает ответы на вопрос, почему демократические правительства Северной области не смогли осуществить третий путь в Гражданской войне.Эта работа является продолжением книги «Третий путь в Гражданской войне. Демократическая революция 1918 года на Волге» (Санкт-Петербург, 2015).В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Леонид Григорьевич Прайсман

История / Учебная и научная литература / Образование и наука
К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР
К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

Северная Корея, все еще невероятно засекреченная, перестает быть для мира «черным ящиком». Похоже, радикальный социальный эксперимент, который был начат там в 1940-х годах, подходит к концу. А за ним стоят судьбы людей – бесчисленное количество жизней. О том, как эти жизни были прожиты и что происходит в стране сейчас, рассказывает известный востоковед и публицист Андрей Ланьков.Автору неоднократно доводилось бывать в Северной Корее и общаться с людьми из самых разных слоев общества. Это сотрудники госбезопасности и контрабандисты, северокорейские новые богатые и перебежчики, интеллектуалы (которыми быть вроде бы престижно, но все еще опасно) и шоферы (которыми быть и безопасно, и по-прежнему престижно).Книга рассказывает о технологиях (от экзотических газогенераторных двигателей до северокорейского интернета) и монументах вождям, о домах и поездах, о голоде и деликатесах – о повседневной жизни северокорейцев, их заботах, тревогах и радостях. О том, как КНДР постепенно и неохотно открывается миру.

Андрей Николаевич Ланьков

Публицистика / Учебная и научная литература / Образование и наука