Философия как духовное делание (сборник)

Факт тот, что такой опыт возможно мобилизовать в душе. Как же объяснима возможность эта при разъединенности людей? Эта возможность объясняется особым сочетанием и распределением общего и одинакового, одинакового и различного в жизни людей. Каждый человек имеет во внешней и во внутренней жизни элементы общего и необщего, одинакового и различного с другими людьми; но эти элементы распределены так, что позволяют людям иметь опытное общение и воспитывать друг в друге предметный опыт. Ограничимся здесь только внутренним опытом. Общим – называется то, что едино для всех и принадлежит (или, по крайней мере, обстоит) для обоих (схема троичная ; каждый может сказать про общее: это мое, одновременно с другим – и будет прав. Оба могут сказать про общее: это наше – и будут правы; так: общим будет вещь в собственности, отец у единокровных, мать у единокровных, храм у прихожан, Пушкин у всех русских, Бог у всех людей).

Одинаковым называется то, что двоично для двоих и принадлежит каждому порознь и обстоит для каждого порознь; у каждого свое, хотя и похожее (схема четверичная . Каждый может сказать про свое одинаковое: это мое – но не про чужое; может спутать его с чужим – и будет неправ; может заметить сходство, но не захватить себе; так: одинаковыми будут два похожих платья, тела для людей, душевные настроения у друзей. Различным будет несхожее двоичное для двоих по схеме четверичной; у каждого свое и непохожее).

И вот воспитание предметного опыта в чужой душе возможно потому, что хотя души людей различны, но их переживания могут быть одинаковыми, когда предмет, ими переживаемый, общ.

Единый предмет – две разные души: если опыт непредметен, то переживаемые содержания будут различны и самые переживания будут несхожи (например, музыка – два слушателя, или: единая правовая норма – и два корыстных ходатая по делам, или: единая книга – и два читателя); если же опыт предметен, то переживаемые содержания будут одинаковы и самые переживания будут схожи.

Но во внутреннем опыте имеются подлинные предметы с объективным и даже тождественным содержанием.

Относительно внешнего опыта людям легче это понять: например, одна картина, одно животное, одно землетрясение, одна планета.

Во внутреннем опыте это понимается труднее. А между [тем] на самом деле имеется помимо индивидуальных переживаний и их похожих и непохожих содержаний еще и предмет – не воспринимаемый чувственно, не существующий в виде вещи или душевного переживания, не сводимый к душевному состоянию, хотя познаваемый именно через него. Где же он? – Если о пространстве, то нигде. Когда же он бывает? – Если о времени, то он переживается душою во времени; но это не значит, что он сам по себе во времени.

Почему же люди узнают, что он есть, и как об этом можно узнать? Если кто-нибудь из юристов сильно сомневается в этом, то пусть он спросит себя: право – вещественно ли оно? Или право – сводится ли оно к человеческому субъективно-душевному состоянию? Если да, то к чему же? Всегда ли, когда человек не знает о своих правах и обязанностях, – их нет и на самом деле?

Точный смысл закона – если все люди переживают его искаженно, неточно, неверно – и сам исказился? Так что нашедший его впоследствии создал его вновь или же нашел лишь то, что объективно и без его осознания было налицо. Возьмите любой «предельный» случай – пример, на котором остро выявляется спорное, и вы увидите, что так обстоит и в непредельных примерах: в глухой деревушке у одинокой женщины родился сын – наследник всего ее имущества; что же – его полномочие наследственного характера возникает тогда, когда мать оправилась и подумала об этом; или когда он подрос и осознал его; или в момент рождения? Но ведь в момент рождения никто из людей не переживает в душе этого полномочия: ни новорожденный, ни мать; все другие не знали о его существовании.