Философия. Книга первая. Философское ориентирование в мире

Внешнее выражение духа в языке возможно при помощи комбинаций из 25 букв. Поскольку же книг с определенным количеством страниц и ограниченным множеством букв алфавита, который ограничен известным числом букв, может быть лишь некоторое конечное называемое число, пусть даже невероятно большое число (имеющее практическую бесконечность), - среди всех этих бессмысленных скоплений букв должно встречаться также исчезающе малое число осмысленных книг, а среди этих последних - действительно созданные и все лишь возможные творения на всех возможных языках. Если бы теперь мы изобрели аппарат, при помощи которого путем взаимной перестановки букв мы могли бы механически производить все эти творения, то, хотя при гигантской скорости работы этому аппарату и потребовалось бы гигантское время, чтобы исчерпать все имеющиеся возможности, и хотя, может быть, даже в эйнштейновском мире не нашлось бы достаточно места для всей этой массы книг, - но абстрактная мысль показывает нам, что среди необходимостей взаимозамены знаков осмысленные произведения языка должны встречаться как очень редкие случаи и как допускающие конечный расчет случайности. И все же эта абстрактная мысль практически неосуществима; ибо все эти духовные творения имелись бы при этом лишь в качестве скоплений букв; невозможно было бы изобрести аппарат, который выбирал бы из всей огромной суммы буквенных скоплений те, которые имеют смысл. Чтобы отыскать среди множества вариантов перестановок букв осмысленную книгу, понадобился бы живой дух. Однако конечным духам никогда не удалось бы найти осмысленную книгу; пусть даже мы могли бы покрыть всю поверхность земного шара известным числом этих книг - мы никогда не получили бы сколько-нибудь значительного шанса встретить среди них имеющую смысл книгу; но если бы конечные духи действительно нашли где-нибудь осмысленную книгу, то с не подлежащей сомнению достоверностью они могли бы трактовать ее как продукт разумного существа. Поэтому от изобретения подобного аппарата пришлось бы отказаться уже только ввиду практической нескончаемости задачи; ибо ни за какой сопоставимый с фактическими возможностями живого срок времени мы не смогли бы достичь нашей цели внешним путем.

Хотя в действительности жизни и духа вследствие некоторого аппарата нигде не становится действительной практическая нескончаемость (которой еще может быть математическая бесконечность), - однако в мире нам встречаются повторения, как пустая масса безразличного при необозримом множестве вариаций. Для нас есть нескончаемое, как материал, который, казалось бы, не повинуется концентрирующей взаимосвязи духовных смыслоформ (dem konzentrierenden Zusammenhang geistiger Sinngestaltungen nicht zu gehorchen scheint). Хотя практическая нескончаемость здесь бывает ограничена и относительно преодолена, но не исключена; но смысл и цель возникают в мире не силой внешнего механизма, как случайность в чуждом по смыслу. Скорее, жизнь и дух представляются нам путем творчества (ein Weg des Schöpferischen), на котором осмысленное не избирают из нескончаемого множества случаев, но осуществляют его скачками из совершенно иного корня.

Но это центрирование в творчестве есть бесконечность. В то время, как упомянутый выше аппарат, производящий все взаимные перестановки данного определенного числа букв, сам вполне конечен и прозрачен, его продукты остаются для нас, пусть гигантски огромными, но фактически количественно исчислимыми, и заключают в своем составе языковые произведения, как просто наружные скопления букв, - бесконечность в производительности необозрима. Это не есть нескончаемость механического в исчислимых вариациях, но бесконечность, которая соединяет возможность с выбором, которая не просто производит, а затем выбирает, но выбирает из неосуществленных возможностей еще до их появления, и творит во взаимосвязи неограниченного углубления и усиления. Эту бесконечность невозможно выдумать любой сколь угодно большой конечной комбинацией. Она превосходит даже ту нескончаемость, которой избегает как собственного ложного пути. То, что наружно в произведении из множества букв было заключено в конечные возможности (хотя бы и было практически нескончаемо), то становится здесь созданием продуктивного, концентрирующего духа, который содержит в своей власти (unter sich) все это внешнее, и все же сам ни в каком своем творении не достигает совершенства. Он есть движение во времени, раскрывающееся в конечных формах, но он всегда в то же время больше, чем эти формы. Он есть бесконечность в действительном, как процесс преодоления нескончаемого.

3. Идея и антиномии.