Философия. Книга вторая. Просветление экзистенции

Иное дело - требование в пределах объективности общества. В службе мы требуем на начала взаимности исполнения определенных согласно правилам задач каждого; тот, кто не исполняет своего долга, терпит убытки, или его увольняют. В строящей организующей работе создающий требует согласия и участия; он старается убедить, обрисовать на логичных основаниях, доказать возможными успехами; он находится во взаимосвязи с другими, участвующими в работе вместе с ним или предоставили себя в его распоряжение; он слушает, усваивает, видоизменяет свои проекты, внося более удачные предложения других. Здесь уже есть в задатке возможность борьбы, которая делается явной в сопротивлении противников и начинается только в деятельности. Теперь от противника требуют признания наших прав или компромисса, или доводят дело до реальной борьбы, в какой бы то ни было ее форме, тем самым разрывая коммуникацию вплоть до решения исхода борьбы. Однако в объективности общества отношения противников по борьбе смещаются, смотря по тому, о чем именно идет в ней речь. Многие по привычке на всякий случай состоят при такой-то партии, при известном имени, известном лозунге. Немногие по-настоящему знают, о чем идет речь. Чтобы самому наглядно представить себе это и привести дело к действительному решению,-для этого требуется воссоздать для себя во всех существенных чертах всю образованность и духовный мир другого, в котором и из которого он смотрит на вещи (In der Objektivit"at der Gesellschaft verschieben sich aber die Gegnerschaften, je nachdem, um was es sich handelt. Viele sind aus Gewohnheit f"ur alle F"alle bei einer Partei, einem Namen, einem Schlagwort. Wenige wissen eigentlich, um was es sich handelt. Dieses zur eigenen Anschauung und wirklichen Entscheidung zu bringen, fordert in allem Wesentlichen die gesamte Bildung und die geistige Welt des Anderen sich herzustellen, in der und aus der die Dinge gesehen werden). Но принять во внимание все возможные последствия чего-либо не смог бы никто.

Поскольку ни признания убедительно правильного, ни признания безусловного требовать невозможно, а можно только предполагать в другом такое признание, то либо, на основе двух этих предпосылок, в коммуникации возможно требование, становящееся совместным пониманием (ein zu gemeinschaftlichem Verstehen werdendes Fordern), либо же без этих предпосылок при фактическом отсутствии коммуникации оказывается возможным требование, вынуждаемое средствами внушения, уговора, насилия (ein durch Mittel der Suggestion, "Uberredung, Gewalt erzwingbares Fordern).

На вопрос, возможно ли развить из философствования, которое знает себя не как выражение единственной истины, однако как безусловно истинное, некоторое требование в объективности общества, в соответствии с полученными различениями следует ответить:

В отношении к целому общества основополагающее значение имеет не одно лишь знание о целом и следующая отсюда техника действия и достижения, но то и другое могут быть решающе важными, только если они, на службе некоторой безусловности, просветляют исторично присущий настоящему путь.

Безусловное одного лишь существования в его витальных властных интересах всякий раз зримо внешним образом и может быть высказано объективно, даже если само оно сплошь и рядом и пытается маскироваться. Но экзистенциальная безусловность, осознающая себя в идеях, не может получить себе адекватного выражения в объективном высказывании. Но в то время как безусловное сугубого существования становится истоком софистики, если не замирает в циническом позитивизме, эта экзистенциальная безусловность становится истоком философии государства и права. Однако эта философия не может, разумеется, систематически развивать из разгаданного ею с однозначностью целого требование в обществе во всеохватывающей взаимосвязи. Философия также и здесь остается просветлением существования как историчного явления экзистенции.

Во-первых, этому философствованию недоступно целое общества вообще, каким оно обязано быть. Оно находит себя в определенном обществе, и, как бы далеко ни простиралось историческое и социологическое познавание в ориентировании в мире, всегда остается необозримое поле возможностей. Поэтому такое философствование ожидает другого, который может восполнить и скорректировать его в его явлении, и другого, которое есть для него абсолютный противник, а этим последним всегда бывает тот, кто считает некоторое целое единственно истинным и всеобщезначимым, будь то церковь, полагающая всякое спасение только в самой себе, потому что одну лишь себя считающая истиной, будь то марксизм, в облачении социологической науки знающий знает единственно правильный путь, на который он хочет силой заставить выйти всех людей, будь то иные притязания на авторитет.