Философия. Книга вторая. Просветление экзистенции

Но если всеобщность толпы почувствует в индивиде его свое-существование как эгоистическое своеволие или как возможную экзистенцию, - и одно, и другая станут ее врагами, которых она желает уничтожить; но экзистенция все же - больший враг. Толпа гораздо скорее стерпит эгоистическое своеволие, потому что каждый, в негласно совпадающей солидарности, живо чувствует его в самом себе, чтобы указать ему на надлежащие границы только там, где оно покажет себя слишком уже дерзко. Но против самовластной независимой экзистенции толпа ведет борьбу, как против смертного врага своего собственного существования, казалось бы, оправдывая себя в этом туманом речей о дельности; экзистенции, похоже, боятся те, кто предчувствует в самих себе эту возможность, и не желает ее.

3. Объективный институт и индивид как еретик.

- Что составляет инстинктивное мнение всех, обретает власть в публичных институтах общества.

Объективный институт включает в себя необходимый для реализации целей рациональный аппарат. Если он есть нечто большее, он бывает вдохновлен в своих личных носителях духом некоторого целого, не исчерпывающегося никакой именуемой целью. Государственные и церковные корпорации (Körper) и множество мелких корпораций, живущих с этими большими корпорациями и благодаря им, произошли из изначальных идей в борьбе с необходимостями существования.

Однако во всякой общественной формации сохраняется напряжение. Ни воля идеи, ни рациональность целесообразных учреждений не могут наверное оставить единичному человеку его бытие.

Исторически это напряжение зримо проявляется в том, что историю церкви сопровождает история еретиков, историю государств - история изменников и государственных преступников. Если кто-нибудь выразит мнение, что это только выражение того обстоятельства, что во всякое время встречаются эгоисты, преступники и неполноценные индивиды, то в ответ на это следует указать на то, что подобная стигматизация всегда есть лишь воззрение современных этим еретикам властей предержащим (herrschende Mächte), или взгляд того, кто хочет обосновать аргументами легитимность своего собственного прошлого. Что история еретиков в немалой своей части есть история истины, история людей, из исконной экзистенции все претерпевших ради своей истины, -это было осознано столетия назад. Что рядом с историей церкви течет также мирная история мистиков, отдельных, всякий раз недолговечных, дружеских сообществ, соединившихся не для того чтобы оказать социологически-историческое влияние, - это еще один признак выступающего все в новых и новых формах недовольства историческими институтами. Государственные же преступники нередко желали истинного в их понятии государства, блага отечества, или высших интересов человека как экзистенции, против мгновенных интересов тех, кто всего лишь обладал властью. Эти противники или становились творческими вождями целого, имели успех и учреждали новые институты, с точки зрения которых были впоследствии уже в принципе непостижимы их же собственные начала в истории; или же они исчезали и жили в памяти людей как еретики и изменники, если их не начинали понимать как героические фигуры, при взгляде на которые экзистенция позднейших времен обретает мужество быть собой.

Двойственность стремлений в этом напряжении решительно непреодолима; грозящее единовластие одной стороны лишь с тем большей страстностью вызывает к жизни другую: стремление поддерживать, из идеи объективного бытия некоторого целого, известный институт и его порядок, его аппарат и его духовное содержание, и в преданности этому целому исчезать в нем как простое звено; и противоположное стремление - не только защищать свободу индивида, но в своей экзистенции как единичного человека искать предельного исполнения существования в этом мире в отнесенности к трансценденции.