Философия мистики или Двойственность человеческого существа

Но если представления, имевшие место в глубоком сне, бывают неясны по пробуждении, то отсюда еще не следует, чтобы они были таковыми и во время сна. "Скорее я склонен к тому, – говорит Кант, – что они могут быть яснее и пространнее даже самых ясных представлений бодрственной жизни, ибо этого надобно ожидать при полном спокойствии внешних чувств от столь деятельной субстанции, как душа, хотя, так как тело человека при этом не ощущается, то сопровождающее наше сознание представление о нем, которое могло бы довести до этого сознания бывшее во время сновидения состояние мыслей, как принадлежащее тому же самому лицу, и отсутствует по пробуждении. Поступки некоторых сомнамбул, обнаруживающих иногда в сомнамбулическом состоянии больше ума, чем в другое время, хотя по пробуждении своем ничего о них и не помнящих, подтверждают возможность того, чего я ожидаю от сна.*

* Kant. Traume eines Geistersehers.

Но если сновидениям присуще научное значение, то они должны быть не только ясны, но и отличаться правильностью течения, а не представлять собой беспорядочного, лишенного смысла сплетения грез. Что в длинном сновидении часто обнаруживается такая же логическая связь частей, какую мы наблюдаем в явлениях бодрственной жизни, это факт. Но факт также и то, что, по-видимому, в некоторых сновидениях совершенно упраздняется закон причинности или что, по крайней мере, постоянно нарушается связь их частей, а именно что часто происходит уклонение в направлении течения представлений или же с прекращением всякой их связи это течение принимает совершенно новое направление. Эти постоянные неправильности должны или скрываться в самой природе органа сновидения (в таком случае научное значение сновидений было бы очень маловажно), или зависеть от деятельности посторонних, препятствующих правильному течению представлений, причин, на которые мы обязаны указать. В самом деле, в легком сне всегда находятся такие препятствия. В нем еще не вполне прекратилось чувственное восприятие, головному мозгу не только передаются раздражения периферических концов нервов-впечатления световые (несмотря на то, что закрыты глаза) и звуковые, ощущения давления и ощущения, воспринимаемые поверхностью кожи, но и внутренние раздражения организма, усиливающиеся во сне вследствие усиления растительных отправлений. Часто орган сновидения относит такие раздражения с сильным преувеличением их к причине, более или менее сходной с действительной, и выносит ее во внешнее пространство, то есть превращает в наглядный образ. Здесь происходит тот же процесс, при посредстве которого возникает у нас мир представлений во время бодрствования, когда периферические раздражения при посредстве априорного понятия разума о причинности выносятся во внешнее пространство и приписываются объекту.

Итак, до тех пор, пока передаются головному мозгу внешние или внутренние раздражения, не может иметь место правильное течение сновидения: образы его испытывают постоянные превращения, переходят друг в друга и утрачивают всякую логическую связь. Это должно иметь место тем более, что сновидение, как это очень обстоятельно изложено у Фолькельта,* обладает той особенностью, что оно не терпит абстрактных представлений. В нем всякая мысль при самом возникновении своем облекается в чувственный образ, а ассоциация мыслей делается ассоциацией образов. Нахожусь ли я во сне в пустой комнате, в которой, я знаю, живет мой друг, сейчас же последний входит в ее дверь; нахожусь ли я в обществе моего друга и мне приходит на мысль, например, какая-либо особенность его жилища, сейчас же я переношусь туда. Во сне нет места вниманию и целесообразному мышлению; скорее в нем имеет место вполне пассивное состояние сновидца.

* Volkelt. Die Traumphantasie.

Истинная природа органа сновидения, а вместе с тем и научное значение последнего начинает становиться понятным, как только прекращаются всякие внешние и внутренние раздражения организма, а ассоциация не вводит в содержание сновидения отрывочных воспоминаний из области бодрственной жизни. Предварительным условием к тому служит очень глубокий сон, запирающий двери внешних чувств для впечатлений от внешнего мира и снимающий мост памяти.

Таким образом, имеющие место во сне извивание и пресечение цепи представлений зависят от препятствий, извне привходящих в сновидение, сам же орган сновидения развивает правильную цепь представлений, что хотя и не может быть в достаточной мере доказано на глубоком сне, так как он обыкновенно не сопровождается вспоминанием.