Философия обмана

Нужно отметить, однако, что «разоблачительная» тенденция Ларошфуко характерна для этико-психологического подхода к явлениям самообмана. Особенно резко выражена эта тенденция у Ницше, одержимого страстью срывать все маски с этого слабого, двуличного, изолгавшегося человеческого существа, измучившего себя в потугах обрести «сверхчеловеческие» ценности. Самообман - плата за неизбывное стремление к совершенству. Осуждение, сарказм, горькая насмешка - никакой снисходительности к человеческой слабости и смертности. «Ах вы, чудаковатые актеры и самообманщики», «хитроумные защитники своих предрассудков», которым подлинность заменяет «великолепная манера самоинсценировки» и которые «ухитряются сами затуманить свою память».

Под бичом Ницше ненавистное лицедейство извивается, корчится, казалось бы, в агонии, но вопреки всему снова и снова доказывает свою неимоверную живучесть, бессмертность. Поэтический гений Ницше питает мазохистская беспощадность, граничащая с потребностью самоуничтожения. Лживость человека с самим собой он выводит из его фундаментального свойства - «воли к неведению, к неясному и неистинному знанию», которая не менее сильна, чем воля к власти. «Среди каких же упрощений и извращений живет человек! Стоит только вставить себе глаза, способные созерцать такое чудо, и не перестанешь удивляться!»¹¹⁰. Впрочем, у Ницше можно встретить допущения о том, что обман заключен в самой сущности вещей, что сам мир, в котором мы живем, ошибочен. Из такой предпосылки, конечно, нетрудно вывести и «волю к обману»¹¹¹.

Позиция тотального самоосуждения лишает надежды, рождает этический и гносеологический нигилизм. У нас сейчас она в моде, несмотря на то, что враждебна творческой активности. Это - путь упрочения комплексов неполноценности, оправдания слабоволия и безответственности.

Гораздо более конструктивно проблема самообмана ставится и обсуждается Сартром. Он развивает мысли о боязни свободы и истины, высказанные Кьеркегором и Ницше, концентрирует внимание на феномене бегства от реальности. Самообман выступает у Сартра как «дурная вера», которая обусловлена «нечистой рефлексией». Человек обречен быть свободным, его бытие по самой своей сути есть свободное бытие. В каждый момент своего бытия он выбирает себя и несет ответственность за свой выбор, ибо во всех случаях обладает некоторым осознанием собственной мотивации. Факт бегства от свободы и, значит, от реальности состоит в перекладывании ответственности за выбор на других или на так называемые объективные обстоятельства. С этим и связано обычно явление само- обмана.

По словам Сартра, сознание «содержит в себе непрерывный риск дурной веры». Даже стремление быть до конца искренним с самим собой нередко оказывается формой самообмана. И тем не менее эта ущербность духа может распознаваться и преодолеваться с помощью «чистой рефлексии».

Конечно, в нескольких словах трудно выразить подход Сартра к проблеме самообмана. Но суть его определяется общей онтологической посылкой о фундаментальных свойствах человека. Хотя Сартр пытается устранить понятие природы человека как некоторого основания своих экзистенциальных построений, в том числе* касающихся самообмана, обойтись без него невозможно (что видно хотя бы на примере постулата о свободе человека). Даже если это понятие выступает под другим названием, оно фиксирует некоторые существенные инварианты биологической и психической организации человеческих индивидов, которые обусловливают необходимость или высокую вероятность определенных склонностей, потребностей, некоторого образа действий. И если утверждается, что человек вообще склонен к самообману, то естественно выводить это свойство из особенностей его природы.

Склонность к самообману, очевидно, означает склонность к сокрытию истины о себе. Это проявляется в нежелании знать правду, в бессознательном уклонении от некоторых знаний о себе, в их вытеснении, а нередко и в активном поддержании иллюзорных самоотображений и всевозможных «выгодных» верований: ведь когда убеждения выгодны, они особенно убедительны. Такого рода склонность свойственна в той или иной степени всем людям, отвечает некоему родовому интересу. Русский философ С.Н. Трубецкой говорит даже об «инстинктивном самообмане», в котором есть истина, ибо инстинкт «преследует великие и общие родовые цели и обманывает индивидуальность»¹¹².

В склонности к самообману можно видеть проявление инстинкта самосохранения, характерного для живого существа, наделенного сознанием и, следовательно, пониманием своей смертности, своего ничтожества перед абсолютом. Самообман - способ поддержания витальных сил, предохранения жизненной целостности от разрушительных актов самосознания.

В отличие от «инстинктивного» самообмана, развитие культуры создавало многочисленные социальные механизмы, призванные примирять с действительностью, успокаивать, укреплять надежду. Но чтобы успешно лечить, надо иметь больных.