Философия образования

Такой случай описан в Книге Судей, 19-21, содержание которой наполнено ужасной историей о сильнейших человеческих страстях, приводящих к сексуальной аморальности и массовому убийству. Или что можно сказать об истории Давида и Вирсавии, или о генеалогии в первой главе Евангелия от Матфея, которая перечисляет четырех женщин — причем трех из них с очень греховным прошлым о только одну, которая случайно оказалась язычницей? Почему выбраны именно Фамарь, Равва или Вирсавия вместо многих других добродетельных предков Господа? Интересно далее заметить, что Вирсавия даже не называется в первой главе Евангелия от Матфея. Она упоминается скорее как супруга Урия Хеттиянина. Этим приемом, в котором на первый взгляд совершенно нет необходимости, Матфей не только поднимает всю историю супружеской измены, но также описывает и историю убийства.

Можно задаться вопросом: если Библия является нашим литературным образцом, почему такие полные греха истории были включены в нее и даже порой превозносятся? Видимо, ответ на этот вопрос лежит в той плоскости, что Библия всегда помещает такие истории в контекст повествования и комментирования тех или иных событий для того, чтобы дать представление о человеческой природе, о последствиях греха и о борьбе между силами добра и зла. Подобные истории часто используются с целью показать, во-первых, деградацию, которая следует за греховной жизнью и, во-вторых, желание и способность Бога спасти человека. После прочтения генеалогии в первой главе Евангелия от Матфея в сознании человека должна возникнуть мысль именно о том, что Иисус пришел спасти людей Своих от грехов их (Матфея, 1:21). Этот текст является ключевым в Евангелии от Матфея. Он говорит о способности Бога спасать. Он показывает, кто является «Его людьми» — Равва, Фамарь, жена Урия Хеттеянина и Руфь Моавитянка. Через Христа Бог может спасти убийц, прелюдодеев, проституток и язычников — Он может спасти даже самого последнего негодяя.

Подобным образом Библия предлагает историю тяжкого греха Давида и Вирсавии не для того, чтобы пленить греховное сознание. Нет, скорее она излагает эту историю с трагическим исходом для того, чтобы показать, какое влияние имеет грех в жизни и смерти детей Давида. Помимо этого, все эти события в конечном итоге привели Давида к раскаянию (2 Царств, 11:1-18:33), исступленной молитве (Псалом, 51) и спасительной власти Бога.

В том же духе история Судей 19-21 дает описание греховной природы человечества, оставленной им самим. Важнейший урок книги Судей состоит в том, что люди по свой сути являются недобрыми, и что без руководства божественно утвержденных правительственных учреждений жизнь вскоре превратится в хаотичное существование (Судей, 21:25).

Ответственность учителя литературы в христианской школе заключается в помощи молодым учащимся читать критически, так, чтобы они могли осознавать то, что они читают, находящимся в контексте великого противостояния между силами добра и зла.[257] Изучение литературы — это не просто свободное отклонение в сферу искусства. Т. С. Элиот отмечал, что те книги, которые мы читаем, формируют «всю нашу сущность… И даже если мы читаем литературу просто для удовольствия, "развлечения" или "эстетического наслаждения", это чтение никогда не является просто разновидностью какого-то из этих чувств: оно всегда формирует и определяет наше моральное и религиозное существование».[258]

Не существует такого понятия, как артистическая нейтральность. Те предметы в жизни, которые могут показаться нейтральными, в действительности вредны в том смысле, что их воздействие ложно, и они уводят нас от важных аксиологических вопросов жизни к конфликту между Христом и Сатаной. Все, что уводит нас в сторону от проблемы нашего состояния перед Богом и от поротивостояния с самими собой в свете Христа как Спасителя — все это является тактической победой сил зла. Функция изучения литературы в христианской школе состоит не в том, чтобы помочь нам заучить всех великих писателей прошлого и настоящего, а в том, чтобы помочь нам увидеть в их сочинениях принципиальнейшие вопросы великого противостояния с большей ясностью и чувствительностью.

Для христианских педагогов основной вопрос состоит не в том, насколько близко мы можем подойти к тому, что можно назвать предосудительным, а скорее в том, как отобрать самую лучшую литературу для того, чтобы достичь цели наших школ (восстановление Божьего образа в учащихся) в свете нашего метафизического, гносеологического и аксиологического основания.

Подводя итоги, отметим по крайней мере два основных момента относительно изложения и изучения литературы в христианской школе — отбор и интерпретация. Оба они крайне необходимы в нашем стремлении соединить религиозную позицию с частными аспектами учебного плана.