Философия права

Вопрос разрешается весьма простым рассуждением. Ясно, что в таком отвлечении сама любовь остается формальным началом, которому содержание даётся жизнью, то есть практическими потребностями и стремлениями человека. Ибо недостаточно сказать, что я должен любить людей вообще; надобно знать, что я могу делать для предмета своей любви? Если любовь выражается в том, что я стараюсь содействовать счастью любимого существа, близкого или отдалённого, то этим самым признаётся, что счастье есть законная цель человека, следовательно, не только чужое, но и своё собственное, ибо это закон общий: я должен любить другого, как самого себя. Если же, напротив, счастье не признаётся законной целью человеческих стремлений, то и для чужого счастья я не должен делать ничего, и тогда любовь лишается всякого содержания. Тогда вместо деятельной любви всё, что я могу сделать для другого, ограничивается отвлечённой проповедью воздержания от внешних благ, проповедью, которая не требует никакого дела и никакого самопожертвования, ибо в этой области всё зависит от собственного, внутреннего самоопределения разумного существа; тут каждый сам решает, как он по совести должен поступать. Проникнуть в этот внутренний мир путём убеждения дано весьма немногим: это высший талант, ниспосылаемый человеку. Для огромного же большинства людей нравственная проповедь не может быть жизненной задачей; или же она становится скучным и бесплодным ремеслом, которое не только не достигает цели, а скорее способно отвратить людей от следования по тернистому пути аскетизма. Как отвлечённое начало, общечеловеческая любовь остаётся без приложения. В таком виде это начало само себе противоречащее: я должен любить ближнего, но не могу ничего делать для его счастья, ибо счастье не должно быть для меня целью. При таком ограничении любовь остается пустым словом.

Выход из этого противоречия заключается единственно в наполнении формального начала живым содержанием; последнее же даётся не отрешением от внешнего мира, а удовлетворением присущих человеку потребностей. Плодотворным началом любовь становится только тогда, когда мы признаём, что счастье составляет законную цель человеческой жизни. Тут только открывается для нас самое обширное поле для деятельности на пользу ближнего. Но в этом заключается вместе с тем признание, что и для нас самих счастье составляет законную цель наших стремлений и нашей деятельности. Это признание составляет истинную сторону тех учений, которые целью человеческой жизни полагают разумное пользование жизненными благами. Таково было в древности учение киренаиков. Но становясь на эту точку зрения, они требовали, чтобы человек как разумное существо не делался рабом своих влечений, а удовлетворял им, оставаясь от них свободным. Того же начала держались и эпикурейцы; оно лежит в основании и всех новых теорий, исходящих от несомненного факта, что человек по природе ищет удовольствия и избегает страдания.