Философия психологии. Новая методология

Здесь мы несколько отступим от общей линии изложения и внесем некоторую ясность в понятие сущности, которое мы ввели весьма недвусмысленно, но так и не определили. А ведь ситуация действительно непростая, и хоть М. Хайдеггер и доказывает возможность познания «Ничто», но познание одного «ничто» – другим, как мы говорим о познании сути, «это уже слишком». Действительно, возникает много вопросов. Мы не будем приводить всех доводов и аргументов, а отчитаемся о том, к какому заключению на их основании мы можем сейчас прийти.

Наличие феномена сущности не вызывает сомнения, о чем со всей очевидностью свидетельствует опыт психотерапевтической работы, религиозно-духовной практики, искусство. Но мы не имеем сейчас ясного критерия, который бы позволил четко отделить феномен сущности от центра, с одной стороны, и от вещи – с другой. Вместе с тем очевидно одно очень значимое противоречие – с одной стороны, нечто невещественное нами познается, с другой стороны – это невещественное принадлежит совершенно определенному существу – невещественная сущность какого-то конкретного человека принадлежит только ему, а не кому-то другому. А что значит, что она невещественна? Это позволяет говорить о том, что она представляет собой возможность в самом полном ее определении, а это предполагает гомогенность сущности и, что самое главное в данном контексте, ее полипотентность. Совместимо ли это положение с феноменом непосредственной принадлежности данной сущности данной вещи? Вероятно, нет. Именно это противоречие открывает перед нами новую реальность – «сущностного мира». А сущность может быть истолкована как возможность данной конкретной вещи. Сущность процессуальна.

Кто-то может спросить, как возможно познание вещи в отсутствие отношений, когда само познание есть отношение? Познание становится отношением, дающим результат отношений, а именно это может повлиять на чистоту познания тогда, когда способ существования познающего предполагает появление состояний. Но при познании сути мы говорим: необходимо, чтобы сам познающий стал ничем – центром, в этом случае способом его существования оказывается процесс, а не отношения, способные затуманить первичную индивидуальность познаваемого центра. Это познание осуществляется с помощью резонанса, возникающего при взаимодействии процессов познающего и познаваемого, но сделать это собственно с центром практически невозможно, поскольку мы моментально его утеряем, так как он – «ничто» и «все» одновременно. Ведь хотя центры и определяют индивидуальность будущих отношений, но сами по себе они не могут отличаться друг от друга по той простой причине, что «ничто» не может быть отличным от «ничто». Поэтому правильнее говорить, что познание сути вещи – это познание ее сущности или, иначе, возможности. К вопросу о «мире сущностей» мы еще вернемся в онтологии, а сейчас еще один интересный аспект.

Мир сущностей – это фактически доказательство теории принципа самой теорией принципа. Сущностный мир совершенно аналогичен «миру принципов» – через метод принципа осуществляется это замечательное по простоте и лаконичности доказательство нашей основной теории внутри ее самой (это ремарка Геделя). Теперь мы способны достроить гносеологическую картину мира. Прежде мы видели в ней лишь два этажа, два мира – мир вещей, подлежавший частному научному познанию, и мир закономерностей, который составлял второй этаж пространственно-уровневой модели форм научного познания; теперь же нам открывается мир, лежащий в основе мира вещей, – мир сущностей. Итак, сначала, в фундаменте – «мир сущностей», на нем – первый этаж – «мир вещей» и еще выше, вторым этажом идет «мир закономерностей» как вещественно состоявшихся отношений между вещами.

Теперь возвращаемся к отражению этой иерархии в вопросах (а как иначе? – как-никак «гносеологическая картина мира»), только теперь сверху вниз: «Почему?» – соответствует «миру закономерностей», «Что?» – «миру вещей», «Зачем?» – «миру сущностей» и обитающих там принципов. Ответ на вопрос «Как?» можно получить только при процессуальном сочетании всех вышеперечисленных миров.

Рис. 22. Пространственно-уровневая модель форм научного познания (гносеологическая картина мира)

Что ж, можно вернуться к познанию смысла, которое мы, наверное по понятным теперь причинам, в соответствующем месте обошли. Если познание сути мы фактически уподобили «проникновению» познающего в познаваемое и сущностный мир действительно предполагает такое взаимодействие между свободными индивидуальностями, то смысл (как категория, отражающая отношение данной вещи со всеми иными вещами в сущем) – это приобщение к бытию принципа целостности, а значит – это «растворенность и приобщенность» к нераздельности.