Философия религии. Концепции религии в зарубежной и русской философии

Бергсон также выступал против идей современных ему антропологов, полагавших, что познать сущность древних верований можно, изучая современные народы, не имеющие письменности. По его мнению, эти народы, так же как и европейцы, не могут дать представления о сознании древнего человека: и те и другие несут на себе груз привычек и табу, образующих в сознании социально плотный слой, которого еще не было у древнего человека. Чтобы современный человек мог приблизиться к такому мироощущению, ему нужно устранить из сознания научные представления и отказаться от рационального объяснения жизненных явлений.

В отличие от статической, динамическая религия имеет другой источник происхождения. Статическая религия привязывает человека к обществу, динамическая же выводит за границы мира. Основной признак динамической религии – мистицизм. Предшественников мистицизма Бергсон находит в Древней Греции – орфические мистерии, платонизм. Высшая степень мистицизма определяется Бергсоном как тесное соприкосновение с творческим усилием, проявление которого есть жизнь. Бергсон колеблется перед мысленной дилеммой: есть ли творческое усилие сам Бог или оно имеет Бога своим источником. В истории человечества Бергсон находит большое количество свидетельств о мистицизме (греческий, восточный, христианский). Только христианский мистицизм Бергсон считает истинным, т. к. подлинный мистицизм – «это действие, творчество, любовь» [1, 243], а не освобождение и безвольная отрешенность от воли к жизни (буддизм).

Христианский мистицизм Бергсон рассматривал на примере католических мистиков, поэтому его оценка христианства является весьма односторонней. Например, Бергсон не решает вопрос о том, кем был Христос – человеком или Богом? В католических мистиках он выделяет их энергичность и склонность к деятельности. По его мнению, душевное здоровье католических мистиков проявляется «во вкусе к деятельности, в способности к адаптации и реадаптации, в твердости характера в сочетании с гибкостью, в пророческом умении отличать возможное от невозможного, в духе простоты, побеждающем всякого рода сложности, наконец, в превосходном здравом смысле» [1, 245–246].

Мистиками движет мистическая любовь к человечеству, которая не есть выражение инстинкта, поскольку ее путь и цель та же, что и у жизненного порыва – завершить творение человека в идеале. Таким образом, в мистицизме происходит выход человека за пределы инстинкта и совпадение с жизненным порывом. Опыт мистиков, по мнению Бергсона, указывает на бытие Высшего Существа, с Которым они имеют общение. Опыт мистиков позволил Бергсону положительно ответить на вопрос о существовании Бога, бессмертии души и потустороннем мире.

К концу жизни Бергсон решил для себя проблему религии, но для него смутным остался вопрос о Боге – является ли Бог личностью или Он совпадает с творческим порывом. Вопрос остался неразрешимым для Бергсона по нескольким причинам. Во-первых, Бергсон ограничился выводами, основанными на анализе эмпирического материала. Он рассматривал мистический опыт как внешний наблюдатель, т. е. отстранено, не пытаясь рассуждать о содержании этого опыта, о самих мистических идеях. Для Бергсона важно только то, что мистик способен преодолевать границы, предопределенные материальным миром. Бергсон описывал мистику в образах, лишенных какого-либо христианско-догматического содержания. Мистический экстаз есть то ощущение, через которое в человеке присутствует Бог. Опыт мистика для Бергсона – единственное реальное доказательство того, что Бог существует. Как считал Бергсон, вся религия – это охлажденная кристаллизация того, что «мистицизм, пылая, влил в душу человечества» [1, 256]. Во-вторых, на взгляды Бергсона несомненное влияние оказало его вероисповедание – иудаизм. Бергсон, с одной стороны, видит в христианстве исключительно «мистическую религию», а с другой – считает христианство «глубоким преобразованием иудаизма». Христианскую догматику Бергсон отвергает потому, что видит в ней продолжение античной философской традиции (идеи Бога в учениях Платона и Аристотеля). Ни Демиург Платона, ни Перводвигатель Аристотеля не устраивают Бергсона, поскольку не соответствуют принципам его динамической религии. В понимании Бергсона Бог, имеющий «метафизические атрибуты», не соотносится с мистическим опытом.