Философия свободы

Настало время перейти от фундаментальных вопросов об онтологических предпосылках наших поступков к более практическим вопросам о том, в каком обществе нам следует жить, учитывая описанные онтологические характеристики. Для того чтобы жить автономной жизнью, мы должны иметь возможность выбирать между различными вариантами поступков и образов жизни, а такому плюрализму среди всех политических систем более всего соответствует либеральная демократия.

Либеральной демократии совершенно несвойственно впадать в иллюзию, что рай на земле возможен, ведь в любом обществе всегда будут жить индивиды и группы, обладающие противоречащими друг другу ценностями и интересами, которые они стремятся соблюсти и внушить всем окружающим, чтобы все общество в результате жило в соответствии с этими ценностями и интересами. Таким образом, задачей либеральной демократии является создание такого свода правил, который позволит разрешить противоречия мирным образом. Кроме того, либеральная демократия должна обеспечить условия для реализации личной свободы всех членов общества. Разумеется, существуют и другие формы правления и идеологии, со своими концепциями свободы, однако по сравнению с либеральной демократией все они кажутся малоубедительными и неактуальными. Меня можно заподозрить в том, что я симпатизирую идеям, изложенным в эссе Фрэнсиса Фукуямы о конце истории[140]. Однако я, подобно многим другим, считаю, что изложенная Фукуямой концепция истории после крушения коммунизма слишком оптимистична. Можно добавить также, что основная его мысль очень точно схвачена и исчерпывающим образом сформулирована в песне «West End Girls» (1984) группы «Pet Shop Boys», где поется:

Не существует ни исторического прошлого, ни исторического будущего, поскольку история подошла к концу. Она достигла своего финального состояния, в котором нам и предстоит жить, и это касается всего мира – от Женевского озера, являющегося центром европейского капитализма, до Финляндского вокзала в Санкт-Петербурге, куда Ленин прибыл из Швейцарии 3 апреля 1917 года. Впрочем, потом оказалось, что история возобновила свой ход.

Философские основания для своей концепции истории Фукуяма почерпнул в толковании идей Гегеля Александром Кожевом, согласно которому история достигла своего финала в воплощении «Феноменологии духа» Гегеля в 1807 году[141]. В тот момент история дошла до того пика, когда человечество осознало, что идеальным государством является либеральная республика, все граждане которой считаются и признают друг друга равными. Гегель, разумеется, понимал, что едва ли на земле существует государство, в котором все обстоит в точности так. Однако для Гегеля это было всего лишь незначительным эмпирическим фактом, поскольку сама идея о либеральном государстве уже укоренилась в мире и неизбежно должна была распространиться. Фукуяма подхватил эту идею после того, как два соперника либерального государства – коммунизм и фашизм – потерпели поражение, и заявил, что отныне либеральная демократия начнет свое победное шествие по всему миру.

Последняя книга Фукуямы, «Происхождение политического порядка», начинается с признания того, что в начале двухтысячных мы скорее наблюдали откат в развитии либеральной демократии и укрепление авторитарных режимов в странах бывшего СССР, Иране, Венесуэле и Китае[142]. Несмотря на то, что треть всего населения Земли живет в условиях диктатуры и тоталитарных режимов, Фукуяма продолжает утверждать, что его предположения верны, поскольку признанных философских альтернатив либеральной демократии не существует.

Впрочем, в этой работе Фукуяма прибегает к новым аргументам. Как в своем эссе, так и в новой книге он рассматривает либеральную демократию как лучшую форму правления, основанную на трех столпах: сильном государстве, правовой системе и ответственности власти перед народом. Однако если ранее он считал распространение либеральной демократии исторической необходимостью, теперь он видит в вопросе о том, насколько либеральная демократия распространена на Земле, совершенно иное содержание. По всей видимости, он заменяет гегельянскую метафизическую концепцию истории дарвинистской, а дарвинистская вселенная является продуктом цепи случайностей, в ней отсутствует телос – конечная цель[143]. Однако тогда возникает вопрос, удастся ли Фукуяме сохранить свое нормативное представление о превосходстве либеральной демократии в рамках новой дарвинистской концепции. Подробное рассмотрение этого вопроса не входит в наши задачи.