Философия творчества.

С точки зрения математики, для человека представляется одинаково вероятным существование и несуществование Бога, т.е. мы имеем 50% за существование и 50% против существования Бога, т.к. все имеющиеся суждения и умозаключения по поводу существования или несуществования бытия Бога имеют гипотетический характер. Таким образом, мы не знаем какая из двух позиций истинная и поэтому нам приходится как бы делать ставку наугад на ту ли другую жизненную позицию. Что же мы теряем или выигрываем, если ставим на существование Бога? Потерять мы ничего не можем, а выиграть – все (блаженство, бессмертие и прочее). Если же мы ставим на несуществование Бога, то мы равно как ничего не проигрываем, так ничего и не выигрываем. Ясно, что при таком положении дел предпочтительнее выглядит религиозная позиция, чем атеистическая, даже если бытие Бога окажется иллюзией, мы все равно можем смело ставить в Его пользу. Ведь в этом беспроигрышном варианте есть надежда выиграть все.

Итак, с логической точки зрения, неправомерны как утверждение, что Бог существует, так и утверждение, что Бог не существует. Но правомерными остаются следующие гипотетические суждения: как то, что Бог возможно существует, так и то, что Бог возможно не существует. Парадоксальным остается наличие сомнения в корне самой идеи Бога, причем как в первом, так и во втором суждениях. Логическим образом напрашивается вывод о том, что путь мысли человека к идее Бога лежит через сомнение в существовании Его бытия. Интересно, что путь своей мысли зачастую повторяет в деле и сам человек, подкрепляя сомнение отрицанием бытия Бога в своих поступках. Вспомним хотя бы Августина или Вл. Соловьева, которые пришли к идее Бога далеко не сразу, а после страшного богохульства и атеистического цинизма. Но может быть именно на этом, т.е. на преодолении подобного сомнения и отрицания существования бытия Бога держится самая искренняя вера? Может быть сомнение и есть залог существования самой веры? Все тот же Паскаль говорил: "Сомневаться в Боге – значит верить в Него". Этот же парадокс веры с особой ясностью видел Достоевский, когда писал в письме одной женщине: "Я скажу вам про себя, что я – дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоило и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных". Что же, все дороги разума ведут к идее Бога? Именно так. Просто не каждый человек хочет (а может быть даже и может) признать вслед за существованием идеи Бога существование самого Бога, но путь к Богу не ограничивается одними доводами разума, ведь в духовном арсенале человека есть также и такая способность как вера, которая зачастую бывает не менее авторитетна, чем разум, но которая по природе своей иррациональна, т.е. исключает рамки компетентности разума. Поэтому прав был Гегель, когда определял веру, как способность обличения невидимых вещай, т.к. в этом определении веры со всей отчетливостью отражается ее иррациональная природа.

Как бы там ни было, но правомерность на существование бытия Бога, хотя бы и гипотетическая, остается в силе. Но основная цель данной главы моей книги заключается вовсе не столько в доказательстве этой правомерности, сколько в выведении из этой правомерности основания для существования всего мирового бытия. Мое понимание мироздания немыслимо без идеи Бога, ибо такое понимание (т.е. атеистическое понимание), на мой взгляд, неминуемо ведет к абсурду. Данное суждение, кстати, подтверждено мыслью и жизнью А.Камю. Смысл мироздания определяется благодаря существованию Бога, равно как и смысл Бога определяется благодаря существованию мироздания.

Как, наверно, давно уже понял читатель, я принадлежу к тому разряду людей, которые не могут отказаться ни от искренности веры, ни от обоснованных доводов разума, одной из главных задач моей книги (да и всего моего мировоззрения) будет то, чтобы синтезировать в одно познавательное русло способностей веры и разума и чтобы они не мешали и не отстраняли друг друга от поиска истины, а укрепляли и усиливали друг друга в этом поиске. Данная позиция вовсе не есть повторение первородного греха человека, как об этом неустанно твердили Лютер или Шестов, видевшие суть первородного греха в рациональном знании, которое дано было человеку от плодов с дерева познания добра и зла. Догматический иррационализм веры, отстаиваемый Лютером и Шестовым, на мой взгляд, есть дорога к рабству веры человека – рабству, в котором умаляется само достоинство человека.