"Философия войны" в одноименном сборнике

«общесоюзным» главнокомандующим.

Поход в Восточную Пруссию был настоятельно необходим. Облегчение Франции

политически было более важно, чем разгром Австро-Венгрии, важный стратегически. Для

продолжение ряда лет просиживал над книгами безвестный артиллерийский поручик, в отличие от Врангеля

манкировавший ради этого службой! У блестящего конногвардейца не могло быть тех досугов, и Бонапарт под

Тулоном более подготовлен, чем Врангель на Кубани (несмотря на академический стаж).

40

Электронное издание

www.rp-net.ru

Восточного театра войны, взятого в отдельности, как бы изолированного в безвоздушном

пространстве, Ю.-З. фронт, разумеется, был главным, С.-З. фронт — второстепенным!

Но для всей войны, совокупности ее театров, главная роль принадлежала именно С.-З.

фронту, как наиболее ярко представлявшему всесильный принцип войны — принцип

политический.

Приступая к операции, хирург исследует предварительно не только оперируемое

место организма, но и сердце. «Оперируемое место» Восточного театра войны заключалось

на Юго-Западном фронте, но «сердце» билось на Северо-Западном.

Допустим, что все усилия были бы обращены исключительно на разгром Австро-

Венгрии, а С.-З. фронту дана лишь пассивная задача и слишком малочисленные силы. Россия

разбила бы Австро-Венгрию. Германия разбила бы Францию. Что произошло бы в этом

случае?

В октябре русские армии Ю.-З. фронта, разбив австрийцев и преследуя их по пятам,

втянулись бы в коридор между Вислой и Карпатами — в австрийскую Силезию. Вывести их

из боя, отвести назад по бездорожью для своевременного парирования германского

нашествия было бы невозможно, во всяком случае, трудно выполнимо. И тридцать

опьяненных победой во Франции германских корпусов обрушились бы от Торна на Варшаву

и дальше — на Люблин, на сообщения и тылы нашего Ю.-З. фронта, зарвавшиеся армии

которого были бы кроме того связаны австрийцами (опыт показал нам, что невозможно

сокрушить одним, двумя сражениями великую державу — Австро-Венгрия же была великой

державой, а ее армия — армией великой державы). Сокрушительный удар германских армий

в тыл, удар воспрянувших австрийцев с фронта — и четыре наших армии Ю.-З. фронта были

бы пойманы в мешок...

Стратегически наше развертывание 1914 г. безупречно, ибо отлично сочетается с

двойной задачей русской вооруженной силы. Оператически оно чрезвычайно неудачно,

армии «нарезаны» по одному шаблону, главное операционное направление выражено как

нельзя менее отчетливо: на С.-З. фронте оно вообще отсутствует, на Ю.-З. выражено не ясно

(и к тому же ошибочно). Этот вопрос будет разобран нами в своем месте, а именно, при

разборе ведения войны и самого главного из его принципов — Глазомера.

Начиная с октября 1914 г., русскому полководчеству приходится считаться с вводной

данной, совершенно изменяющей ход войны. Мы имеем в виду крупнейшее для России

политическое событие Мировой войны — выступление Турции. С этого момента Россия

изолировалась от остального мира и обрекалась на постепенную смерть от удушья. Вместе с

тем, появление Турции в стане врагов, в связи с чрезвычайно благоприятно сложившейся для

41

Электронное издание

www.rp-net.ru

России дипломатической обстановкой (Англия вынуждена быть на нашей стороне), делали

возможным удовлетворение великодержавных чаяний России.

Политика и Стратегия властно требовали как «хирургическую операцию» по

устранению удушья, так и сообщение войне великодержавного характера. То, что было

упущено в 1878 году, само давалось нам в руки в 1915 г. Турецкий фронт стал главным,

великодержавным фронтом России. Австро-германский фронт сразу становился политически

и стратегически второстепенным (оператически само собою разумеется, он продолжал

оставаться главным, поглощая 95 процентов всей вооруженной силы).

Политический орган страны — ее Правительство — смутно, но все-таки отдавало себе

отчет в огромной важности Турецкого фронта — и в апреле 1915 г. в Одессе и Севастополе

были собраны десантные войска, силою около двух корпусов, для овладения

Константинополем и форсирования проливов. Все силы Турции были прикованы борьбой за

Дарданеллы — Босфор и Константинополь были почти что беззащитны. Можно было кроме

того рассчитывать на содействие Греции, а быть может, и Болгарии.

Но стратегический орган — Ставка — не дорос до понимания великодержавного

элемента в Политике и политического элемента в Стратегии. Растерявшись после горлицкого

разгрома, Ставка отозвала в Галицию войска, предназначенные для десанта на Царьград —

для главной русской операции Великой войны. В Галиции эти два корпуса не принесли

никакой пользы, будучи введены в бой (Радымно, Любачев) пачками, бессистемно —

побригадно, чуть ли не побатальонно. Они лишь увеличили потери — и без того тяжелые —

3-й армии. На Босфоре они могли бы решить участь всей войны — на Сане оказались лишь

песчинкой, вовлеченной в водоворот всеобщего отступления. Ставка была поставлена перед

дилеммой: Константинополь либо Дрыщов, и она выбрала Дрыщов.

Причину этого ослепления надо видеть в том, что и Великий Князь Николай