"Философия войны" в одноименном сборнике

Армии, выходившей из дебрей рутины на широкий простор национального творчества и

великих дел.

А вечной славой Суворова было установление закона равновесия между огнем и

ударом, пулей и штыком.

Это равновесие было утрачено нашей Армией после суворовского периода в

плацпарадную эпоху первой половины XIX века, когда на ружья стали смотреть только как

на амуничную принадлежность для отхватыванья приемов отнюдь не как на огнестрельное

оружие.

Кавказские и особенно Туркестанские войны с храбрым, но неорганизованным и

сильно впечатлительным противником показали огромное психологическое значение

(специально в этих условиях) залпового огня. Залповая стрельба мало-помалу стала главным

видом огня всей нашей пехоты. Ее особенно культивировали — в ущерб прочим видам

стрельбы — и предметом гордости, венцом работы ротного командира этого доброго старого

времени был выдержанный залп полутораста берданок, в котором бы ни один не сорвал.

Рота считалась тогда «отлично стреляющей». Параллельно с этим велось Драгомировым и

его последователями усиленное насаждение лже-суворовского принципа «пуля дура — штык

48

Электронное издание

www.rp-net.ru

молодец»— нарочитое умаление свойств огня и экзальтация штыка — главного и

непобедимого оружия «святой серой скотинки».

Результат — Тюренчен. Наш залповый огонь — декоративный, но, конечно,

недействительный — поразил своим архаизмом японских офицеров и полу-беспристрастного

свидетеля — сэра Яна Гамильтона. Сибиряки одиннадцатого полка пошли в атаку

«колоннами из середины»— и Куроки мог бы сказать о русских при Тюренчене то же, что

Сент-Арно сказал на Альме: «Они отстали на полстолетия».

За последовавшие затем десять лет Русская Армия наверстала все упущенное. Более

того — ни одна армия не отводила в своих уставах и наставлениях огню такое почетное

место, как наша. Ни в одной армии стрелковое дело, применение к местности,

самоокапывание не культивировались так тщательно, как у нас. И вот, кампания 1914 г.

показала, что дело вовсе не в одной отличной стрелковой подготовке и не в быстроте

самоокапывания (как бы эти вещи сами по себе и ни были полезными и как бы ни

изумлялись немцы и особенно австрийцы способности русской пехоты «моментально

врастать в землю»).

Оба элемента боевого маневра — огонь и удар — были в русских войсках безусловно

высшего качества, нежели в Австро-Германских, хуже стрелявших и не имевших той

моральной «штыковой традиции». Но сочетание этих элементов в неприятельской (в

частности германской) тактике было гораздо более удачным, и качество неприятельского

маневра поэтому гораздо выше. Техническое неравенство и разительное превосходство

неприятельской стратегии дополняли картину, усугубляли тактическое неравенство и

создали ту тяжелую и печальную обстановку, в которой пришлось работать Русской Армии в

Великую войну.

Воевавшие в августе 1914 года армии придерживались трех различных тактических

начал. 1) Преимущественно ударных — Французская и Австро-Венгерская армии, 2)

Преимущественно огневых — Русская, 3) Ударно-огневых — Германская.

Эта последняя армия добилась в 1914 году наиболее крупных, наиболее блестящих

тактических успехов как на Востоке, так и Западе (проиграв в то же время войну

стратегически). Гармония между огнем и ударом, между «Пулей» и «Штыком» была

осуществлена в ней наиболее полным образом.

Мнение, что Германская армия придерживалась в 1914 г. «чисто огневой тактики»

ошибочно. Вспомним хотя бы их XVII-й корпус под Гумбиненом — пехоту в густых цепях,

офицеров верхами, артиллерию, становившуюся на открытую позицию. Это Тюренчен.

Прочтем описание прорыва из сольдауского мешка остатков доблестного Ревельского полка,

49

Электронное издание

www.rp-net.ru

которому пришлось пробиваться сквозь густые массы немцев, обрушивавшихся в штыки с

пением протестантских хоралов... На Западе было то же самое.

Моменты чисто ударной тактики шли у немцев однако рука об руку с моментами

чисто огневой тактики. Сильным их местом именно и было умелое и быстрое чередование

этих моментов, наподобие «шотландского душа». Собирая огневые средства в кулак, они

создавали на обреченном неприятельском участке огневой ад, а затем обрушивались туда,

доводя опять свой удар до определенной степени напряжения.

В противоположность густой концентрации, «насыщенности» германской огневой

тактики — русская огневая тактика поражала своей слабой концентрацией, своим так сказать

«жидким раствором». Вся система нашего огня построена была на неуместной симметрии. У

немцев огонь был сосредоточен: германский командир артиллерийской бригады стремился

собрать огонь всех своих батарей в кулак — русский же нарезывал своим батареям шесть

совершенно одинаковых участков по фронту. Немец бил кулаком, мы — растопыренными

пальцами. Техническая наша слабость при таких условиях являлась еще более

ощутительной, и это — несмотря на блестящую стрельбу наших артиллеристов, качеством

значительно превосходившую таковую же немцев.

Мы видим, таким образом, всю огромную важность разумного сочетания моментов

чисто огневой тактики с моментами тактики ударной. Одна подготавливает победу, другая ее