"Философия войны" в одноименном сборнике

отряда из пяти тысяч с корпусом из тридцати тысяч состоявшим»... «За отличие при

56

Электронное издание

www.rp-net.ru

поражении и изгнании врага из пределов России в 1812 году»... «За Шипку и двукратный

переход через Балканы»... Если слова эти не покажутся ему райской музыкой, если он своим

«внутренним оком» не увидит тут же рядом с собой сен-готардских мушкетер,

шенграбенских гусар, бородинских егерей, не почувствует себя в их строю — тогда, значит,

военного призвания у него нет и в Армию ему идти нечего. Если же он увидел кровавый снег

Муттенской долины и раскаленные утесы Шипки, если он услышал «ура» последних

защитников Орлиного Гнезда, если он почувствовал, что это ему Котляревский крикнул: «На

пушки, братец, на пушки!»— тогда это значит, что священный огонек ярко вспыхнул в его

груди. Тогда он — наш.

Любить военное дело мало. Надо быть еще в него влюбленным. Эта любовь — самая

бескорыстная. Военная профессия — единственная, не приносящая дохода. Она требует все,

а дает очень мало. Конечно, в материальном отношении: в моральном это «малое» —

огромно.

Но и быть влюбленным в военное дело недостаточно. Надо еще верить в свое

призвание, каждую минуту ощущать в тяжелом ранце фельдмаршальский жезл — быть

убежденным, что именно тебе, вверенным тебе роте, полку, корпусу надлежит сыграть

главную роль, произвести перелом в критическую минуту — уподобиться Дезэ при Маренго,

пусть даже и заплатить за это тою же ценой.

***

Третья воинская добродетель — Прямодушие. Подобно второй — Призванию — она

природная, и ее можно испортить превратным толкованием первой воинской добродетели —

Дисциплины. Начальник — деспот, грубо — не по-офицерски — обращающийся с

подчиненными, терроризирующий их безмерно строгими взысканиями, может погубить эту

добродетель в своих подчиненных.

Угодничанье (в сильной степени — подхалимство) — худший из всех пороков

военного человека, единственно непоправимый — тот отрицательный сомножитель, что

обращает в отрицательные величины все остальные достоинства и качества.

Казнокрад и трус терпимее подхалима. Те бесчестят лишь самих себя — этот же

бесчестит всех окружающих, особенно же того, пред кем пресмыкается. Воровство и

трусость не могут быть возведены в систему в сколько-нибудь организованной армии.

Подхалимство и его неизбежное следствие — очковтирательство — могут. И тогда — горе

армии, горе стране! Не бывало — и не может быть случая, чтобы они смогли опереться на

гнущиеся спины.

57

Электронное издание

www.rp-net.ru

Мы можем видеть, что если Дисциплина имеет корни в воспитании, а Призвание

вытекает из психики, то Прямодушие — вопрос этики.

***

Из качеств специальных на первое место поставим личный почин — Инициативу.

Качество это — природное, но оно может быть развито — или, наоборот,

подавлено — условиями воспитания, быта, духом уставов, характером дисциплины

(осмысленной либо автоматической по естеству) данной армии.

«Местный лучше судит, — учил Суворов, — я вправо, нужно влево — меня не

слушать». Эти слова касаются наиболее болезненной и наиболее «иррациональной» стороны

военного дела, а именно — сознательного нарушения приказания — конфликта инициативы

с дисциплиной.

Когда следует идти на этот конфликт и когда не следует? Ведь если «местный лучше

судит», то часто «дальний дальше видит». Всякого рода схематичность и кодификация в

данном случае неуместны. Все зависит от обстановки, от средств, имеющихся в

распоряжении частного начальника, а главное — от силы духа этого последнего. Это — как

раз «божественная часть» военного дела.

На рассвете 22 мая 1854 года Дунайская армия князя Горчакова готовилась к штурму

Силистрии. Минные горны были уже взорваны, турецкая артиллерия приведена к молчанию,

войска ожидали условной ракеты — как вдруг фельдъегерь из Ясс привез приказ Паскевича

снять осаду и отступить. Князь Варшавский был преувеличенного мнения о силе турецкой

крепости. Горчаков, как «местный», мог бы лучше судить, но не дерзнул ослушаться

грозного фельдмаршала. И отступление из-под Силистрии, пагубно повлияв на дух войск,

свело на нет всю кампанию, ухудшив положение России и стратегически и политически.

Иначе поступил за полтораста лет до того под Нотебургом князь Михайло Голицын.

Три наших штурма были отражены, и войска, прижатые к реке, несли громадный урон. Царь

Петр прислал Меньшикова с приказанием отступить. — «Скажи Государю, — ответил

Голицын, — что мы здесь уже не в царской, а в Божией воле!» И четвертым приступом

Нотебург был взят.

В последних числах января 1916 года ген. Юденич решился на штурм считавшегося

неприступным Эрзерума, несмотря на отрицательное отношение Великого Князя Николая

Николаевича (не верившего в возможность овладения турецкой твердыней, да еще в зимнюю

пору).

Когда же в октябре 1919 года командовавший 3-й дивизией Северо-Западной Армии

ген. Ветренко отказался выполнить приказание идти на Тосну и перерезать сообщения

58

Электронное издание

www.rp-net.ru

красного Петрограда — то этим он не проявил инициативу, а совершил преступление.

Свернув вместо указанной Тосны на Петроград, ген. Ветренко руководствовался