"Философия войны" в одноименном сборнике

Школы были крайне бедны всем, даже отоплением; библиотеки были самые жалкие. В

довершение всего школа посещалась только осенью и зимою: в остальное время дети

помогают родителям в хозяйстве.

О влиянии духовенства я уже говорил.

Духовенство скорее плелось по протоптанной стезе серой деревенской жизни — с ее

заботами о хлебе насущном и о всяких «достатках», и вообще о всем совершенно земном! Не

только духовного экстаза и божественного огня не было у деревенского духовенства, но оно

не светилось даже в виде дымных лучинок! «Поп» в устах народа был синоним алчности и

олицетворением земных забот.

Исправная бричка, сытые лошадки, румяная и многочадная попадья, обильное

хозяйство на церковных землях и чистенький домик при церкви — вот идеалы русского

сельского священника.

Если жизнь была скудна, за отсутствием церковных угодий или тороватых помещиков

и купцов, то приходилось «нажимать» на требы. А на Украине был даже обычай

150

Электронное издание

www.rp-net.ru

«линования», т. е. объезда подряд (в линию) всех прихожан; причем священник угощал

вином, а крестьяне дарили ему всякий — кто что может: кур, яиц, муку, зерно, лен и т. д.

В области священнослужения царила догма и обрядность. Деревенская паства не

слышала сильного, вдохновенного слова — проповеди любви и помощи ближнему,

проповеди истинной христианской морали. Народные массы были во власти суеверия,

предрассудков и грубого невежества. В деревне царил примитивный жизненный уклад и

жестокая грубость нравов. Мужик находился на весьма низкой степени развития

человеческой культуры.

Интеллигентных сил в деревне было очень мало, да и какие это были силы!

Школьный учитель, фельдшер, писарь, «поп» — все это думало только о себе, о своем

«достатке».

Если школьный учитель и отходил иногда в область «умствования» и критики, то —

только от досады на свое жалкое существование. Будь этот учитель хорошо обставлен и

хорошо оплачен — никакая «пропаганда» не полезла бы ему в голову.

Фельдшер и писарь слишком были заняты алкоголем и собиранием «дани» от

крестьян: им некогда было разговаривать о «высших» предметах. В некоторых больших

деревнях были и другие интеллигенты, например: судья, следователи, доктора, купцы,

полицейские и иные чиновники, земские начальники, помещики. Но все это влачило жалкую

жизнь русского «обывателя», для которого воля начальства — единственный закон жизни, а

карты и выпивка — лучшее препровождение времени и даже — главное занятие.

Земские деятели сидели в городах на положении чиновников или в своих усадьбах —

при своих хозяйствах. Мало кто из них вносил живительную струю в деревенский уклад,

мало кто улучшал условия существования вверенных им масс. Большею частью это были

разорившиеся помещики или недавние корнеты и поручики. Что могли они «творить», кроме

того, что творила вся обывательская Россия, т. е. жила для себя, праздно, непродуманно и

даже вредно, так что вызывала справедливые нарекания бедноты, которая вообще таила

глухую ненависть к «барам» и ко всему тому, что носило следы «панования». Даже в тех

случаях, когда в деревне появлялся деятельный и всем полезный помещик или другой

интеллигент, то и тогда крестьяне относились к нему с недоверием.

Известно, барин, — говорили они. — Балуется, тешит себя!

И такое отношение сложилось, конечно, не со вчерашнего дня, а со времен татарского

ига, от вековой неправды, которую видело низшее сословие от высшего; неимущие — от

имущих. И надо сознаться, что в общем мужик терпеливо выносил свое положение,

повинуясь начальству и почитая (с внешней стороны) барина.

151

Электронное издание

www.rp-net.ru

Помню, в 1915 году, когда наши армии отступали по всему фронту, оставляя немцам

русские области, крестьяне покидаемых местностей были в отчаянном положении, не зная —

что делать: бежать или оставаться с немцами, жечь ли свои гнезда или прятаться в них,

отдаваясь на волю победителя? С этими вопросами они бросались к властям в каждом

населенном пункте. Но властей — и след простыл! Не только губернаторы, начальники

уездов и вся полиция бежали в первую голову, но не отставали и священнослужители.

Командуя конным отрядом, я прошел много деревень, сел и городов, покинутых

властями. Крестьяне обращались ко мне с мольбой: что делать? Но что мог я сказать им,

которым до сих пор упорно говорили, что «немец у них не будет», — когда этот самый

немец шел в 1–2-х верстах за мною (а иногда и ближе)?

Вы наши отцы, наши начальники! — молили крестьяне.

А эти «отцы-начальники» давно «драпнули», спасаясь от германцев.

***

Теперь бросим беглый взгляд на жизнь этого «начальства» в мирное время.

Все «правящие» принадлежали к культурной и христианской среде. Однако, редко

можно было встретить на практике применение принципов морали и указаний

христианского учения. Всюду превозносились дворянские достоинства; дворянством

кичились, его привилегии считались нормальными.

Мужик и даже небогатый купец считались «черной костью», и соответственно этому с

ними обращались. С детства я привык видеть мужика в роли «просителя»; при этом просьбы