Философия войны

К вечеру противник овладел русскими позициями в центре и на левом фланге, но русская армия лишь отступила на расстояние до 1–1,5 км и ее оборона осталась не прорванной. Ближе к ночи французы отошли на свои исходные позиции. Использовать гвардию – единственное соединение, не введенное в сражение, Наполеон так и не решился. Просьбы маршалов его не переубедили. Единственным неиспользованным резервом Кутузова к концу сражения были Преображенский и Семеновский полки и около 100 орудий (Михайловский-Данилевский [А. И.] Описание Отечественной войны 1812 года. СПб., 1839. Ч. 2. С. 281). «Сей день, – доложил императору Кутузов, – пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дрались отчаянно. Французская армия под предводительством самого Наполеона, будучи в превосходнейших силах, не превозмогла твердость духа российского солдата, жертвовавшего с бодростью жизнью за Отечество» (М. И. Кутузов. Сборник документов. М., 1954. Т.4. Ч. 1. С. 168). По словам французского офицера – участника сражения, «Наполеон… не переставал говорить, что Бородинское сражение было самое прекрасное и самое грозное. Французы показали себятам достойными победы, арусские заслужили быть непобедимыми» (Пеле-КлозоЖ.-Ж.-Ж. Бородинское сражение. Bataille de Moskwa// Чтения в императорском обществе истории и древностей российских. 1872. Кн. 1. С. 56). Впоследствии на острове Св. Елены он говорил, что битва «при Москва-реке» была сражением, «где проявлено наиболее доблести идостигнутынаименыпиерезультаты»(«.. odronavaitdeployeleplusdemerite, et obtenu le moins de resultats» // Las Cases A.E.D.M. Memorial de St.-Helene. Paris. 1823. V. 6. P. 15). Обе армии сражались с крайним ожесточением и взяли друг у друга лишь около 1 000 пленных каждая (Михайловский-Данилевский [А. И.] Указ. соч. Ч. 2. С. 276). «Еще никогда мы не теряли в одном сражении столько генералов и офицеров, – вспоминал французский генерал. – Успех оспаривался с таким упорством и огонь был такой убийственный, что генералы, как и офицеры, должны были платить своей жизнью, чтобы обеспечить успех атак… Еще не было случая, чтобы неприятельские позиции подвергались таким яростным и таким планомерным атакам и чтобы их отстаивали с таким упорством» (Коленкур А, Поход Наполеона в Россию. Смоленск, 1991. С. 129–130). Потери наполеоновской армии убитыми и ранеными по данным французских и иных зарубежных авторов составили 28–30 тыс. человек, по данным русских и советских авторов, основанных на французских источниках, – 50–58 тыс. человек. Аналогичные потери русских войск составили, по отечественным изысканиям, 44–45, 6 тыс. человек, что примерно совпадает с показаниями французской историографии – 45–50 тыс. человек. С учетом данных о численности противоборствовавших армий, продолжительности, характера и исхода сражения представляется обоснованным допустить потери ранеными и убитыми до полусотни тысяч человек с каждой стороны (Троицкий Н. А. 1812. Великий год России. М., 1988. С. 174–176; Он же. Бородинское сражение // Отечественная история с древнейших времен до 1917 года: энциклопедия. Т. 1. С. 277).

До сих пор разногласия вызывает и оценка общего результата сражения. О победе немедленно заявили обе стороны. Представляется, что ни один из главнокомандующих не решил полностью задачи, поставленной перед битвой. Кутузов не смог остановить наступление неприятеля на Москву и вынужден был продолжить отступление. Наполеон, который, конечно же, не ставил перед собой задачу удержания Бородинского поля после сражения, не смог разгромить русскую армию, что в сложившейся ситуации стало для него началом провала всей кампании. Таким образом, если русская армия, вынужденная продолжить отступление, обрекалась, оставив Москву, перенести тяжелую моральную потерю, то французская – потерпела стратегическое поражение. Знаменательно то, что после сражения армия Наполеона не проявляла победной радости. «…Бивуаки безмолвствовали, не слышно было ни пения, ни разговоров – суровая тишина!.. – вспоминал генерал, участник сражения. – Французские солдаты не ошибаются на этот счет: они были поражены незначительным числом пленных, которых было менее восьми сот! Обыкновенно по числу этих последних и определялся успех. Убитые говорили скорее о храбрости побежденных, чем о нашей победе. Если уцелевший неприятель отступил в таком блестящем порядке, гордым и не теряющим мужества, что значило для нас приобретение какого-то поля битвы? Разве русские в такой обширной стране не найдут места для битвы?» (Сегюр Ф. Поход в Москву в 1812 году. Мемуары участника, французского генерала графа де Сегюра. М., 1911. С. 42). Русская же армия отступала к Можайску и далее в полном порядке, по словам очевидца – К. Клаузевица, «без малейшего следа разложения».