Философия возраста (возраст и время)

Хотя в своем понимании возраста авторы по многим вопросам находятся «на одной волне», но по множеству вопросов их подходы и оценки расходятся. Это, с одной стороны, позволяет им наметить оригинальные подходы к осмыслению многих вопросов философии возраста, но, с другой стороны, препятствует тому, чтобы монография могла дать систематическое освещение представленных к рассмотрению тем. В книге, по сути, отсутствуют выводы, которые можно было бы назвать совместными выводами двух авторов. К. С. Пигров ограничился тем, что в заключении к работе обозначил ряд «реперных точек», которые удалось нащупать в ходе философского анализа возраста. Рассуждение о возрасте получилось открытым. «Бытие и возраст» – это, бесспорно, интересная, увлекательная книга, но последовательного и детального раскрытия темы она не дает, оставаясь «философией в диалогах», то есть живым, вольным обсуждением проблем философии возраста. Как результат многолетних размышлений над возрастом эта книга – прекрасное введение в философию возраста для тех авторов (к числу которых принадлежим и мы), которые стремятся продолжить работу над созданием концептуально развернутой аналитики возраста.

Хотя в упомянутых выше концепциях М. Эпштейна, В. Красикова, Е. Косиловой, К. Пигрова и А. Секацкого вопрос о дисциплинарной принадлежности философии возраста специально не рассматривается, мы полагаем, что наиболее подходящий для нее порт приписки – это философская антропология. В исследованиях по философии возраста (и в любых других работах на эту тему) присутствует характерный для философской антропологии акцент на двойственности человека (дух/тело, природа/культура, автономия/гетерономия, бесконечное/конечное, сознание/бессознательное, познание/ существование и т. д.) и стремление понять эту двойственность как противоречивое единство. Особенность философских исследований возраста состоит в том, что философско-антропологический анализ осуществляется здесь не интегрально (не применительно к «человеку вообще»), а дифференциально. Человек вообще конкретизируется до ребенка, юноши, зрелого человека, старика с тем, чтобы понять, как осуществляется его человечность не в отвлеченности от возрастной дифференциации, а через нее.

Исходя из анализа современного состояния философских исследований возраста, можно констатировать, что они находятся в стадии перехода от рефлексии над отдельными возрастами к попыткам конституировать возраст как особую область исследований в рамках философской антропологии и создания систематической философской теории возраста. Есть смысл продолжить движение в том же направлении.

Краткие итоги. Классическая философия осмысливала возраст человека, исходя из сущности, понимание которой определялось представлением о первоначале (первооснове). Гетерономная модель, определявшая до XIX столетия философскую антропологию (не как дисциплину, а как область философской рефлексии), могла быть имманентной (человек в качестве микрокосма) или трансцендентной (человек как Божье творение, как Его образ и подобие), но и в том, и в другом случае возраст пребывал на периферии философского внимания и не рассматривался сам по себе. Возрастные параметры существования учитывались в связи с вопросом о путях исполнения человеком его сущности. При таком подходе возрастная проекция человеческой жизни производна от понимания его сущности. Соответственно, описание возрастов как модусов человеческого в человеке оказывается «не в фокусе».

Переход к неклассической культуре был ознаменован инверсией между сущностью и теми модусами человеческого существования, в которых эта сущность реализовывалась «на деле» («в теле»). Сначала философы пытались выявить в ходе анализа эмпирической действительности сущность человека и свести ее с неба на землю (позитивисты, Маркс, Фрейд, Ницше). Однако позже, на переходе от модерна к постмодерну, философы стали уходить от ее положительного определения, отдавая предпочтение описанию различных модусов существования человека, без отсылки к сущности. Существование, как полагали экзистенциалисты (в частности, Ж.-П. Сартр), предшествует сущности. Человек – в этой перспективе – это свободное, укорененное в Ничто сущее, это возможность самоопределения; человеческая сущность апостериорна.