Философия

Там, где субъект выступает участником группы, где из-за разделения функций в принципе невозможно предусмотреть последствия своих действий, необходима новая, неклассическая концепция ответственности. Ибо в описанной ситуации, а она встречается в технической цивилизации на каждом шагу, классическая концепция теряет свою применимость из-за того, что условия ее правомерности не выполняются. Субъект действия ответствен теперь изначально не за неудачи своих действий в рамках заданной организационной структуры, а за порученное дело, за успех последнего. Несмотря на все неопределенности, субъект решает задачу правильной организации дела, управления ходом его осуществления; ответственность теперь связана не с абсолютной свободой человека, а с нормами и функциями демократического общества. Не будет преувеличением констатировать, что классической концепции ответственности соответствует понятие абсолютной свободы автономного субъекта. Неклассическая концепция ответственности имеет своей параллелью свободное общество, с требованиями которого приходится считаться каждому.

Было бы опрометчиво утверждать, что неклассическая концепция ответственности разработана с предельной степенью ясности. Напротив, она насыщена проблемными аспектами, которые ждут своего разрешения. Одна из них — проблема разделения ответственности. Представьте себе, что группа людей делает общее дело. Как определить степень ответственности каждого отдельного субъекта действия? Над этим многие философы, этики, юристы ломают себе голову. Все они понимают, что в современном обществе, с его высокой рискоемкостью, нельзя экономить усилия на развитие актуальной ответственности.

В заключение данного параграфа обратимся к практической функции философии. Существует старое-престарое заблуждение, что нет ничего более непрактичного, чем философия. Между тем исключение философии из сферы практики, конечно же, несостоятельно. Это особенно очевидно перед лицом этики. Этику часто называют практической философией или этикой поступка. Без этики не может обойтись ни отдельная личность, ни человечество в целом. Кстати, как для женщины, так и для мужчины нет ничего более благородного, чем быть нравственно чистым. Этика — мужское дело в не меньшей степени, чем, например, техника. К этике обращается тот, кто действует. Каждый человек является ее носителем, плохим или хорошим, независимо от своих желаний. К сожалению, многие в своей практической деятельности используют суррогаты философии. И дело тут не в практической слабости философии, а в очевидных упущениях самих субъектов действий. Скольких трагедий и драм могли бы избежать люди, обратившись к практической силе философии. "Только нравственность в наших поступках, — считал Эйнштейн, — придает красоту и достоинство нашей жизни.

Единство истины, красоты и добра. Образование и воспитание

Логика предыдущего изложения привела нас к главным ценностям познания (истина), чувственно-эмоционального (красота) и деятельности (добро). Подобно тому как в человеке ум, сердце и воля образуют единство, так едины истина, красота и добро. Но каковы характерные черты единства истины, красоты и добра? Над этим вопросом задумывались великие философы, ученые, писатели. Причем их мнения далеко не всегда совпадали. Отметим в этой связи характерные тенденции понимания единства истины, красоты и добра.

Все согласны друг с другом в том, что истина, красота и добро (и каждая ценность по отдельности) выражают отличительные признаки истинно человеческого в человеке. Известные разногласия дают себя знать, когда рассматривается связь ценностей друг с другом. Часть мыслителей опасно сближает ценности. "Прекрасное — это законченное выражение Добра. Добро же — законченное выражение Прекрасного", — считал Р.Тагор. По Сократу, знание, истина есть добро. Категоричен и Г.Флобер: "Все, что прекрасно, — нравственно". Другие авторы настроены менее оптимистично: "Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой" (Ф.М. Достоевский); "Понятие красоты не только не совпадает с добром, но, скорее, противоположно ему, так как добро большей частью совпадает с победой над пристрастиями, красота же есть основание всех наших пристрастий" (Л.Н.Толстой). Выясняется, что полное сведение одной ценности к другой несостоятельно. Паскаль замечает, что "у сердца есть свой разум, который нашему разуму неизвестен". Ему вторит Ф.Ларошфуко: "Уму не под силу долго разыгрывать роль сердца". Все это, конечно, не означает, что нет связи между ценностями. Обращают на себя внимание рассуждения М.М.Пришвина: "Может ли быть красота в правде? Едва ли, но если правда найдет свою жизнь в красоте, то от этого является в мир великое искусство". И он же: "Бойся думать без участия сердца". "Нравственность должна быть, — считал С.Буффле, равно как и многие другие мыслители, — путеводной звездой науки". Если сведение одной ценности к другой несостоятельно, то это отнюдь не исключает возможность их взаимоусиления друг другом.