Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна

Кто низок, тот имеет дом;
Кто подл, тот награжден зерном.
Несчастен ныне наш народ,
Небесным поражен бичом!
Богатый сыт, а тот, кто сир
И одинок, – скорблю о нем.

Действительно ли простому народу вполне хватало всего лишь сытой жизни? О сытой древности судить нам сложно. Совсем немногие, если вообще такие встречались, простолюдины владели письмом, поэтому до нас не дошло ничего из того, что они могли поведать нам о своей судьбе. Тем не менее мы находим кое-какие свидетельства протеста, в частности по поводу принудительной воинской повинности, когда сыновей отрывали от родителей, а мужей от жен, и не было надежды, что они когда-нибудь вернутся домой. Аристократы вполне могли обращаться со своими холопами-простолюдинами без оглядки на вышестоящие инстанции, то есть назначать размер оброка, привлекать на принудительные работы и назначать наказание исключительно по собственному усмотрению. При всем при этом аристократы не могли себе позволить недальновидную политику чрезмерного притеснения своего народа в целом. Такое замечание особенно касается периода истории, начавшегося сразу же после прихода к власти династии Чжоу.

В то время правители Чжоу и их феодальные вассалы для подавляющей части Северного Китая считались людьми пришлыми (завоевания Чжоу явно не распространялись на Южный Китай). Они жили в городах за стенами в окружении населения, настроенного к ним либо враждебно, либо безразлично. Как и большинство успешных завоевателей, они быстро усвоили тот непреложный факт, что силой чужую территорию захватить в принципе можно, но для удержания в повиновении населяющего ее народа одной силы не достаточно. Им хватило разума для осознания потребности в массовом одобрении их правления.

Чжоу-гун прекрасно разбирался в искусстве управления подданными. Он считался достойным полководцем, поэтому владел навыками угроз и наказаний строптивых людей. Поправ священную суть семейных уз, одного из своих собственных братьев он отправил в ссылку, а еще одного приговорил к смертной казни потому, что они посмели встать на сторону народа Шан, предпринявшего неудачную попытку мятежа. А после подавления того мятежа и наказания его подстрекателей он пытался расположить к себе народ Шан. Он предупредил о намерении безжалостно наказывать всех упрямцев и пообещал тем, кто пойдет на сотрудничество с представителями династии Чжоу, светлое будущее. В дошедшем до нас воззвании этот сановник обратился к аристократам Шан с такими словами: «Небеса проявят сострадание к вам, и мы, представители династии Чжоу, окажем вам великое содействие с достойным воздаянием в том, что пригласим вас к нашему царскому двору. При достойном рвении по службе многие из вас могут рассчитывать на высокие государственные посты».

Нам досталось множество документов, сохранившихся с древнейших времен царства Чжоу. Происхождение значительной их части по традиции приписывается кисточке самого Чжоу-гуна. Ряд ученых считает, что он на самом деле написал некоторые из этих документов, тогда как остальные написали другие сановники династии Чжоу, но их авторство неправомерно приписывают нашему «чжоускому князю» в силу того высокого авторитета, который он снискал. Но воздержимся от бесплодных споров. Нам вполне достаточно отметить, что Чжоу-гун точно так же, возможно, как еще целый ряд первых сановников династии Чжоу, проводил совершенно определенную примирительную политику не только по отношению к аристократам династии Шан, которых они покорили, но еще и к простым людям.

В инструкциях, врученных правителем Чжоу одному из своих вассалов, говорилось: «Должен объяснить тебе, как добродетель помогает с толком применять наказания. В настоящее время народ пребывает в беспокойстве; согласие в его душе отсутствует; невзирая на неоднократные призывы примириться с нами, он не избавился еще от сомнений… Прояви должное усердие! Избегай поступков, чреватых неприязнью; не слушай лукавых советников и не вступай на непроторенные пути. Принимай справедливые и искренние решения… обратись к своей добродетели, прояви дальновидность во всех своих помыслах, чтобы народ жил без заботы. Поступай так, и мне не придется отстранять тебя от порученного дела или лишать жизни». Автор такого рода инструкций постоянно напоминает о том, что с народом следует обращаться как с «подопечными малыми детьми».