Философская теология: вариации, моменты, экспромты

Сам же Поль Анри Гольбах (1723–1789) был идейным предком «новых атеистов» уже по прямой линии. В Opus magnum просвещенческого материализма «Система природы» (1770) тезисы развиваются в стройной последовательности: цель религии – убедить людей в том, что их счастье может составить «иллюзия бога»; поскольку этот призрак понимается по-разному, последователи разных религий преследуют друг друга, считая это делом благочестия; религия с детства отравляет людей своим ядом в зависимости от их природных склонностей (людей с воображением она делает фанатиками, флегматичных – бесполезными, энергичных – жестокими безумцами[579]), и она есть «необходимость, преподанная невежественным и бесполезным существам»[580]. Жестокости же религий исправлению не подлежат, так как укоренены в самом представлении о Всемогущем Существе, могущим делать все, что захочет, а потому «самая жестокая религия была и самой последовательной»[581]. Докинз не цитирует Гольбаха в разделах «Бога как иллюзии», посвященных библейским текстам, но именно там «вычитывается» гольбаховская идея о том, что религия делает человека аморальным вследствие аморальности самих богов, из которых Иегова – подозрительный и кровожадный тиран (у Докинза – «жуткий ветхозаветный монстр»[582]), а христианский Бог любви потребовал в жертву собственного сына, чем похож на бога мексиканцев, коего можно умилостивить только тысячами человеческих жертв[583]. Налицо и «сциентизм»: люди были бы совершенно счастливы, если бы хотя бы половину времени, затрачиваемого на теологию, посвятили действительно интересующим их «видимым предметам» и усовершенствованию наук[584].

Но этим сходства не исчерпываются. Один из проницательных оппонентов Гольбаха и энциклопедистов, теолог Николя Сильвестр Бержье (1718–1790), заметил в «Исследовании материализма, или Опровержении “Системы природы”» (1772), что у главного теоретика французских материалистов – помимо многочисленных частных логических нестыковок и очень плохого знания теистических аргументов Декарта, Кларка и Ньютона (можно было бы подумать, не зная контекста, что он пишет о «новых атеистах»), да и Бэкона, который определил, что только малые успехи в науке удаляют людей от Бога, тогда как большие приближают – всемогущая Материя всецело замещает всемогущего Бога в разумном управлении миром[585]. Если мы подставим на ее место Эволюцию, то обнаружим ту же самую ситуацию с Деннетом и Докинзом, которые вследствие своей веры (см. выше) атрибутируют всеобьясняющую компетенцию тем бессознательным механизмам, функционирование которых само требуют объяснения, а без него мы окажемся в положении человека, который, например, на вопрос об авторе «Макбета» назвал бы… печатный станок.

Но их сближает и другое: «апостольская неустанность» в популяризации разоблачения религий для самой широкой аудитории. Гольбах с «апостольским рвением» выпускал один за другим памфлеты: «Разоблаченное христианство, или Рассмотрение начал христианской религии и ее последствий» (1756), «Карманное богословие» (1776), «Священная зараза, или Естественная история суеверий» (1778), «Письма к Евгении, или Предупреждение против предрассудков» (1768), «Галерея святых, или Исследование образа мыслей, поведения, заслуг и правил тех лиц, которых христианство предлагает в качестве образцов» (1770), «Здравый смысл, или Идеи естественные, противопоставляемые сверхъестественным» (1772). Не знаю, все ли это он написал один или в соавторстве с учениками, чьи сочинения он также без колебаний дописывал. Но вот интересно: к книжке своего секретаря Жака Нежона «Воин-философ» (1768) мэтр добавил и свою главку, в которой уточнялось, что хотя все наличные религии и противоречат морали, может быть все-таки создана и религия морали. А поздняя и посмертно вышедшая книжка самого мэтра имела и прямо более чем говорящее название – «Основа общей морали, или Катехизис свободы» (1790).

«Катехизис» – слово, как известно, однозначно церковное. А вот Докинз использовал в своей атеистической борьбе термин и специфически церковный, весьма неожиданный при его более чем скромной теологической эрудиции (см. выше). А именно, после того, как один из крупнейших «старых атеистов» ХХ века Энтони Флю обратился к концу жизни в «аристотелевский теизм» – не исключая для себя, что со временем может принять и религию богооткровенную, – бывшие «конфедераты» начали его травлю (публикуя, где только возможно, карикатуры с комментариями), а Ричард Докинз, диагнозируя его смену взглядов как проявление старческой деменции[586], охарактеризовал смену его позиций как tergiversation, что значит апостасия[587]. Конечно, это была фрейдовская проговорка (снова нельзя не вспомнить о правомерности ассоциаций у В. В. Слепцовой «новых атеистов» с патриархом психоанализа), но она выражала самую суть того, чем на деле является «новейший научный атеизм».