Философские исследования

Здесь возникает вопрос, возможно ли было бы существование людей, лишенных способности видеть нечто как нечто и во что бы это вылилось. Какие бы имело последствия? Был бы такой дефект подобен цветовой слепоте или отсутствию абсолютного слуха? Мы склонны назвать его "слепотой к аспекту" и затем обдумать, какой смысл можно в это вложить. (Концептуальное исследование.) Предполагается, что слепой к аспектам не способен видеть смену аспектов А. Тогда он не должен замечать и того, что двойной крест заключает в себе черный крест и белый? Так значит, задача "Покажи мне среди этих фигур те, что содержат черный крест", была бы для него неразрешимой? Нет. Решить такую задачу ему было бы по силам, но он бы не сказал: "Теперь это черный крест на белом фоне!"

Предполагается ли, что он слеп к сходству двух лиц? Да и к сходству вообще или к приблизительному сходству? Я не хочу этого утверждать. (Он должен быть способен выполнить приказ такого рода: "Принеси мне нечто, имеющее тот же вид, что и это!")

Должно быть, он не сможет видеть схему куба как куб? Из этого не следовало бы, что он не способен признать в ней изображение (например, рабочий чертеж) куба. Но для него аспекты этого куба не менялись бы скачкообразно. Вопрос в том, должен ли он при некоторых обстоятельствах быть способен считать изображение кубом, как это делаем мы? Если нет, то вряд ли можно назвать это слепотой.

"Слепой к аспектам" вообще будет по"иному относиться к изображениям, чем мы.

(Аномалии этого рода можно легко себе представить.)

Слепота к аспектам родственна отсутствию "музыкального слуха".

Важность данного понятия заключена во взаимосвязи понятий "видеть аспект" и "переживать значение слова". Дело в том, что мы хотим выяснить: "Чего лишен тот, кто не переживает значения слова?"

Чего был бы лишен, например, тот, кто не понимал бы требования, произнося слово "есть", иметь в виду глагол, или же тот, кто не чувствовал бы, что слово, повторенное десять раз подряд, теряет для него свое значение и становится просто звуком?

Вопрос о том, какое значение придавало какому-то слову некое лицо, мог бы рассматриваться, например, в ходе судебного разбирательства. И его можно было бы решить на основе определенных фактов. Таков вопрос об умысле (Absicht). Но разве мог быть столь же значимым вопрос о том, как это лицо переживало какое-то слово, скажем слово "банк"?

Предположим, я договариваюсь с кем-то на шифрованном языке. Слово "башня" означает в нем банк. Я говорю ему "Иди к башне!" он понимает меня и действует соответственно, но слово "башня" в этом его употреблении звучит для него странно, он еще не "усвоил" его значения.

"При чтении стихотворения или рассказа с выражением во мне происходит что-то такое, чего не бывает, если я пробегаю строчки лишь ради содержащейся в них информации". Какой процесс здесь имеет место? Предложения звучат иначе. Я тщательно слежу за интонацией. Иногда произношу слово в неверной тональности, излишне подчеркивая или же нивелируя его. Я замечаю ошибку, и это отражается на моем лице. Позднее я мог бы сказать о деталях своего исполнения, например об ошибках в интонациях. Иногда в моем сознании проплывает картина, своего рода иллюстрация. Она словно помогает мне читать с правильным выражением. Здесь можно упомянуть о множестве подобных средств. Я могу также придать слову звучание, которое бы выделяло его значение из всего остального, почти так, как если бы это слово давало картину вещи. (И конечно, это может быть обусловлено структурой предложения.)

Когда я при выразительном чтении произношу такое слово, оно до краев наполнено своим значением. "Как такое возможно, если значение это употребление слова?" Да это же просто образное выражение. Но при этом я не выбирал образ, он как бы сам навязался мне. Причем образное употребление слова не может прийти в конфликт с его первоначальным употреблением.

Почему именно этот образ возник передо мной, пожалуй, не так уж сложно объяснить. (Вспомни хотя бы о выражении "меткое слово" и его значении.)

Но представь мы себе предложение как словесную картину, а каждое слово в нем как отдельное изображение, не столь уж удивительным было бы, что слово, взятое вне контекста и сказанное без определенной цели, кажется как бы несущим в себе самом определенноое значение.