Философские обители

(XIII) Французское corbeille (корзина) сакрально-фонетически близко к русскому короб. В короба были собраны оставшиеся куски от пяти хлебов и двух рыб, которыми Христос (на основании двух его природ — божественной и человеческой — символизировавшийся в средние века в том числе и грифоном) накормил более пяти тысяч народу (Мтф. 14:17–21). В раннем средневековье корзиной с бутылью красного вина и рыбой — карпом (карп — короб) иногда обозначали св. Чашу Грааль. Причём корзина стилизовывалась под корабль (опять-таки: корабль — короб). Образ грифона, издревле известный на Руси, в отдельных случаях заменялся на образ птицерыбы, что полностью соответствует замечанию Фулканелли.

(XIV) Принято считать, что геральдическая лилия явилась результатом преобразования из условного изображения пчелы, чьи очертания напоминают названный цветок в том виде, как он представлен на королевских гербах и эмблемах. Пчела — символ первой династии франкских государей, Меровингов. Русское слово рой (пчелиный) корнесловно родственно французскому roi, (царь, позднее — «король», хотя такой перевод неверен, «король» буквально — потомок Карла Великого, т. е. «Каролинг», позже вообще любой французский король). Пчелиный рой, как справедливо отмечали самые разные мистики, аналогичен человеческой крови. Мы бы добавили: особенно крови истинной, что приводит нас к Таинству Евхаристии, а также Чаше Грааль.

(XV) Самое время здесь напомнить, что принцип плетения связан с символикой корзины или короба, о чём уже было сказано выше.

(XVI) Французское шевалье так же, как испанское кабальеро или русское кавалер, восходит к слову конь, кобыла, поскольку привилегированное сословие было конным. Одним из благородных занятий почиталось кабалистическое прославление собственного герба. Поэтому иногда фонетическая кабала рассматривалась как фонетическая кобыла. Искусство воспевания герба (букв. трава, листок) корнесловно может быть истрактовано как искусство гебраическое (то есть еврейское), однако почти все добрые авторы, затрагивавшие этот вопрос, чётко разводили фонетическую кабáлу и гебраическую Каббалý, (букв, предание, традиция) как две различные дисциплины.

(XVII) Существует целый корпус преданий, согласно которым Соломону при постройке храма помогал его брат Китоврас (от греч. кентавр, κενταυροζ). Талмуд вместо Китовраса называет гнома. Ветхий Завет (а также масонское предание, так называемая Храмовая легенда) — Хирама (Адонирама). Храмовую легенду под видом мусульманского предания разгласил Жерар де Нерваль (см.: Нерваль Жерар де. История о царице Утра и о Сулаймане, повелителе духов. — М.: Энигма, 1996), за что и был, по одной из версий, повешен масонами. Нерваль сообщает о том, что Адонирам — отпрыск Каинова рода, обитающего под землёй. Налицо параллелизм: ветхозаветный и масонский Адонирам — талмудический гном. На Руси функцию Адонирама замещал Китоврас. Согласно древнерусскому Сказанию о Соломоне и Китоврасе (Изборник. — М.: Худ. лит., 1969. (БВЛ, серия 1, т. 15.) С. 370–375), Китоврас, пойманный с помощью Соломоновой хитрости, открыл, как можно обработать камень, необходимый для постройки храма, «без железа, тесла или иного какого инструмента» (таково было повеление Господне). Китоврас сказал, что в дальней пустыне на каменной горе живёт птица шамир (алмаз), называемая также кокот (по видимости «коготь»), и научил, как выманить у неё острый камень (собственно алмаз). С помощью этого камня и был построен храм. Герметический смысл настоящего сказания для внимательного читателя Философских обителей самоочевиден. Добавим лишь, что Китоврас представляет собой грубую, но созидающую силу естества, он мудр едва ли не более, чем сам Соломон, представляющий силу искусства. После того, как мудрейший из царей захотел испытать силу Китовраса, он расковал его и дал проглотить свой перстень, Китоврас же простёр крыло и ударил Соломона так, что забросил его на край земли обетованной. Соломона по ночам охватывал такой сильный страх перед Китоврасом, что он повелел 60 юношам с мечами охранять его царский сон. Есть множество и других преданий о Китоврасе (этот образ можно видеть на стенах Киевской Софии), все они не менее герметичны, но уведут нас в сторону.