Философский детектив

– Это по тому, что она оказалась прокатной. – В толпе зевак всегда найдутся свои циники, смотрящие на всё под углом смекливого веселья, чем всегда вызывают дружный гогот таких же весельчаков, для которых уже радостно то, что не они, а кто-то другой оказался в этой бочке. Ну, а вслед за веселыми циниками, всегда наступает свой черед злопыхателей, которых всегда найдется своё необходимое количество, чего в случае с Диогеном, и с его всем известным нравом, можно было не сомневаться, найдётся не только достаточное, но и очень предостаточное количество.

– Будет знать, как срывать мои лекции. – Первым заявил о себе Анаксимен Лампсакский, прибыв на урок к которому, Диоген, достав рыбу и начав её чистить, тем самым внёс свою лепту в срыв этого урока. «Но что стоит лекция, если какая-то солёная рыбка опрокинула твои рассуждения?». – так и стояли слова Диогена перед Анаксименом, чья злобная ухмылка исказила его лицо, вглядывающееся на облитое водой лицо Диогена, который уже начал постепенно приходить в себя.

– До плевался. – Следом последовала свое резюмирование со стороны дородного и очень важного гражданина в дорогом хитоне, который вслед за сказанным, рефлексивно вытер со своего лица невидимый плевок, которым, судя по его высказываниям, в своё время наградил его Диоген и о чём перешептывались между собой злые языки, имевшие своё не отличное от Диогена мнение насчёт этого скупердяя. Который в своё время, решив похвастаться своей роскошью жилища, на свою неосмотрительность, привёл в дом Диогена, где сходу и заявил ему:

– Видишь, как здесь чисто, смотри не плюнь куда-нибудь, с тебя станется. – После чего Диоген осмотрелся и плюнул ему в лицо, заявив: «А куда же плеваться, если нет места хуже». – Так тебе и надо Навуходоносор. – Видимо уж очень сильно припёк его Диоген, раз так совершенно не сдержан этот степенный гражданин, разбрасывающийся такими трудно-постижимыми и трудно-выговариваемыми для простых смертных словами. Хотя, как не припёк, а даже ещё так, что Хилон (этот степенный господин, который не смог вынести наплевательское к себе отношение.), тёзка одного из семи известнейших древнейших мудрецов Эллады, когда-то сказавший: «Познай самого себя», теперь готов на всё.

Что, наверное, и послужило тем побудительным мотивом плевательных действий Диогена, решивший, таким, слегка не деликатным образом, дать Хилону возможность задуматься над очертаниями своего лица в этом мире. Но Хилон, и близко не стоявший к мудрецам, не оценил по достоинству это послание Диогена, тогда как сама эта выходка Диогена, была оценена теми, которым только дай повод оплевать всякое хорошее дело. Вот эта та, масса подражателей, взяв на вооружение такой подход к делу со стороны Диогена и принялась доставать своими плевками Хилона, который только после этого наплевательского, очень смачного к себе отношения, смог, наконец-то, по своему исплеванному достоинству, как оценить поступок этого, увижу, придушу Диогена, так и познать самого себя, и на то, на что он способен.

Ну, а когда Хилон получил свою порцию наплевизма, то эти подражатели, не имеющие ничего святого, назвавшиеся себя взрывным именем «Гексоген», уже принялись жечь своим напалмом лица тех, кто, по их мнению, замарал себя бесчестием в торговле. Для усиления силы поражающего элемента, своего плевка, эти анархически настроенные граждане, размалывали во рту жгучий перец наравне с чесноком, отчего плевок, воистину становился горючей смесью, чьё попадание в лицо, и особенно в глаз, могло привести к большим осложнениям.

Ну а когда вещь пахнет субъективизмом, то не надо быть провидцем или тем же мудрецом, чтобы понять, что эта анархическая группа «Гексоген», в скором времени была взята кем-то под строгий контроль и уже исходя из этого выкупа, и действовала против несговорчивых торговцев.

Но впрочем, Алкивиад всё это знал, и он не желая тратить время на эту значительность, вновь вернулся к Диогену, правда сейчас, из-за поднявшегося гула, уже все эти остракизмы слились воедино, и кроме шума уже ничего нельзя было разобрать.

Алкивиад же, слыша все эти громогласные правожелания этих столпившихся зевак, где, наверное, каждый второй из стоявших здесь, имел свое удовольствие на встречу с Диогеном, из которой уже каждый первый из них, оформлялся в своего качественного хулителя Диогена и, наверное, уже на основании этого, не нужно было долго искать тех, кто бы пожелал приложить свою руку к этой поездке Диогена в своей бочке. А ведь, стоящий недалеко от Алкивиада Платон, имел не меньше причин для претензий к Диогену, за его насмешки над его, как он назвал, платоновским человеком, где Диоген на всеобщее обозрение показал петуха, обозвав его этим платоновским человеком. Но Платон, всё-таки проявил сдержанность, и не стал пускать свои проклятия в его адрес. Что, конечно же, выглядело очень даже подозрительно, и всякий имевший аналитический ум, то, тот, наверное, сделал бы для себя соответствующий вывод, но Алкивиад имевший уши и уже раз слышавший один разговор, решил, пока что не останавливаться на Платоне.