Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей

Археологи начали здесь работать довольно поздно — в 1931 году, на десятилетия позже других крупных раскопок, в том числе в районе Помпеев и Олимпии. Но они быстро наверстали время: были найдены тысячи разных предметов, например гончарные изделия, надписи, скульптуры, монеты и другие сокровища древности.

Сегодня площадь занимает около восьми гектаров. В основном это развалины, но по сохранившимся остаткам рынка я могу восстановить картину происходившего. Вижу торговцев с их товарами — от специй до водяных часов; подсудимых в ожидании суда; слоняющихся — тогда, как и сейчас, — без дела молодых парней. И над всем этим — Сократ, босоногий, жадно шарящий вокруг своими рачьими глазами в поисках оппонента для философской беседы. Сократ — коммивояжер от философии. Он не ждал, пока люди придут к нему, а отправлялся к ним сам.

«Неизученная жизнь не есть жизнь для человека» — гласит его знаменитое высказывание. Впервые я услышал его депрессивным подростком — и у меня вырвался вздох. Жизнь и так трудна. Мне ее еще и изучать? Термин «изученная жизнь» мне не нравится. Прежде всего он напоминает об ученых с их микроскопами. Звучит слишком сложно. Можно упростить. Так что, при всем уважении, предлагаю два расширенных варианта трактовки сократовской «изученной жизни».

Первый: «Изученная жизнь, не дающая практических результатов, не есть жизнь для человека». Созерцание собственного пупка — занятие в чем-то приятное, но бестолковое: гораздо приятнее видеть результаты, как если бы пупок становился вследствие этого лучше. Греки называли это εὐδαιμονία, что часто переводят как «счастье», но слово это имеет более широкое значение — «цветущая, осмысленная жизнь». Представим себе вслед за современным философом Робертом Соломоном, что есть два человека: один разработал подробную теорию великодушия, а из другого «великодушие бездумно изливается, как вода из фонтана»[33]. Второй человек определенно ведет примерную, осмысленную жизнь.

И второй вариант расширения максимы Сократа: «Как неизученная, так и излишне изученная жизнь не есть жизнь для человека». «Спросите себя, счастливы ли вы, — и вот вы уже несчастливы»[34], — сказал британский философ Джон Стюарт Милль, сформулировав тем самым парадокс удовольствия (называемый также парадоксом гедонизма). Чем сильнее мы стремимся добиться счастья, тем более ловко оно ускользает от нас. Счастье — не цель, а побочный продукт. Неожиданный довесок к хорошо прожитой жизни.

Так что же, выходит, Сократ ошибался? Или я что-то упускаю?

Меня так и тянет ответить на эти вопросы побыстрее, вычеркнуть их из списка дел и двинуться дальше. Но я сдерживаю этот импульс. Пусть вопрос повиснет в теплом воздухе Греции. Я не смог на него ответить, но не оставил неизученным. Пора метафорировать обратно в отель.

* * *

Успеха Сократ не добился. Знаю, это звучит неприятно, но так и есть. Многие диалоги заканчиваются не озарением, словно от Зевсовой молнии, а тупиком. Философия порождает больше проблем, чем решает, такова ее природа.

Сократа никогда не публиковали, и он в конце концов погиб от рук афинян. Обвиняли его, как и прежде, в неблагонадежности и растлении молодежи, но фактически его казнили за то, что задавал слишком много неудобных вопросов. Он стал первым мучеником от философии.

После суда, когда судьба его уже была решена, он собрал нескольких своих сторонников. Они были безутешны, но сам Сократ оставался жизнерадостным и загадочно-застенчивым до конца. «Но вот уже время идти отсюда, мне — чтобы умереть, вам — чтобы жить, а кто из нас идет на лучшее, это ни для кого не ясно, кроме бога», — сказал он.

Великолепные последние слова. Чаще всего биографии Сократа заканчиваются именно здесь. Да вот незадача: эти слова не были последними. В диалоге «Федон» Платон рассказывает о предсмертных минутах философа.

— Критон, — подозвал он своего друга, — мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте.

— Непременно, — отозвался Критон. — Не хочешь ли еще что-нибудь сказать?

Но на этот вопрос ответа уже не было. Сократ умер.

В чем смысл такого, казалось бы, прозаического исхода? Веками ученые размышляли над этим. Некоторые склонны истолковывать слова Сократа в мрачном духе. В те времена петухов приносили в жертву Асклепию, богу медицины; возможно, Сократ хотел сказать, что жизнь сродни болезни, которую надо излечить. А может быть, он так призывал нас вернуться к земной жизни, пока сам возносился на небо. Возможно, он хотел, чтобы мы, сражаясь с великими вопросами жизни, не забывали о мелочах. Помни о своих обязательствах гражданина, друга. Будь человеком чести. Должен кому-то петуха — не забудь отдать.

А может, все было гораздо проще и прозаичнее: уже начинал действовать яд цикуты, и последние слова философа были лишь болезненным бредом. Точно не знает никто и, видимо, уже не узнает.