Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей

Жан-Жак Руссо был человеком разносторонним: философ, писатель, композитор, эссеист, ботаник, самоучка, бродяга, политический мыслитель, мазохист. Но прежде всего он любил ходить пешком. Бродил он часто и в одиночестве. Конечно, гулять вдвоем или компанией тоже приятно, но по сути своей пешая ходьба — дело индивидуальное. Мы гуляем сами по себе. Смысл пешеходства — свобода. Свобода уходить и возвращаться, когда хотим, путать следы, — в общем, как говорил Роберт Льюис Стивенсон, «идти туда или сюда по собственной причуде»[37].

Руссо следовал своим причудам. Они вели его через всю Европу, из Венеции в Париж, Турин, Лион и еще дальше. Он стал одной из первых поистине непоседливых душ, из тех, кого мы сегодня зовем «городскими кочевниками» — urban nomads. Их дом всюду — и нигде.

На протяжении большей части истории человечества ходьба не была личным выбором. Если тебе хотелось куда-то попасть, в любом случае приходилось идти на своих двоих. Сегодня же это лишь один из вариантов. У Руссо выбор был не так широк, как у нас, — поездов еще не изобрели, — но все же он был. Европу пересекали бесчисленные дороги, по которым ехали кареты. Презирая подобный транспорт, Руссо ходил пешком где только мог. «Никогда я так много не думал, не жил так напряженно, столько не переживал, не был, если можно так выразиться, настолько самим собой, как во время путешествий, совершенных мной пешком и в одиночестве», — писал он. Ходьба спасла Руссо жизнь. Она же его и погубила.

Вырос он в Женеве, отцом его был вспыльчивый часовщик по имени Исаак. Мать умерла вскоре после рождения Жан-Жака, и эта травма долго преследовала его. В юности Руссо регулярно бродил по деревенским окрестностям вместе с друзьями. «Во время прогулок за город я постоянно шел впереди всех и не думал о возвращении, если только другие не думали об этом за меня», — вспоминает он в своей «Исповеди».

Однажды, приятным весенним днем 1728 года, Руссо отправился на ту прогулку, которая изменила всю его жизнь. Ему было шестнадцать, он был учеником гравера и ненавидел это ремесло, его снедало чувство «беспокойства, разлада со всем на свете и с самим собой» — как и любого в шестнадцать лет. Он бродил за городом и не успевал вовремя вернуться. Он знал, что нужно успеть, пока городские ворота не закрыли на ночь. Уже дважды Руссо случалось опаздывать, и хозяин бил его за это. Он с ужасом думал, что может произойти на этот раз.

Он помчался бегом, но тщетно. Было слишком поздно. Устроившись на ночлег за городскими стенами, Руссо поклялся никогда больше не возвращаться в Женеву. С того дня он стал бродягой и без конца путешествовал, почти всегда пешком.

Руссо довелось жить во многих городах, но городским человеком он не был. Вот как он описывает свою первую встречу с Парижем, который столь многие ассоциируют с красотой и романтикой: «Я увидел только узкие зловонные улицы, безобразные темные дома, картину грязи и бедности, нищих, ломовых извозчиков, штопальщиц, продавщиц настоек и старых шляп». Парижан он называет «утомительными», вечно пережевывающими свои «глупые остроты». Города ему были явно не по душе.

Людей он тоже не жаловал. «С запросами» — сказали бы мы о нем сегодня. «Он был непростым другом, малоприятным любовником и отвратительным работником»[38] — так пишет в своей великолепной биографии Руссо Лео Дамрош.

Привычка ходить пешком позволяла Руссо уйти от чужих глаз. Он был застенчив, сильно близорук, страдал бессонницей (как и Марк), а еще всю жизнь маялся проблемами с мочевым пузырем (впоследствии выяснилось, что дело в увеличенной простате), заставлявшими его часто отлучаться по нужде. Так что контактов с людьми он по возможности избегал. Всю жизнь ему казалось, будто люди таращатся на него. И склонность демонстрировать голый зад незнакомцам тут едва ли помогала. Руссо не скрывал мазохистских наклонностей — ему доставляла удовольствие хорошая порка, вроде тех, которыми награждали учителя нерадивых школьников. «Я обнаружил в боли и даже в самом стыде примесь чувственности, вызывавшую во мне больше желания, чем боязни снова испытать это от той же руки», — пишет он в мемуарах. Одним из первых он раскрывает в воспоминаниях столь личные, да еще и вызывающие, детали.

Ходьба пешком явно прекрасно вписывалась в жизненные воззрения Руссо. Он был сторонником возврата к природе, а что может быть естественнее ходьбы? По крайней мере для большинства из нас.

Я не таков, как Руссо. Я не дитя природы и даже не ее дальний родственник. Не хожу в походы, не люблю кемпинги. На бампере моей машины нет наклейки «Скорее бы рыбалка». Сюда же охота, походы (смотри выше), спелеология, сплавы на байдарках, подводное плавание, скалолазание, наблюдение за птицами. У меня нет походных ботинок. Нет спального мешка. Нет «кошек» для альпинизма. Несколько рюкзаков найдется, но это элегантные городские модели с названиями вроде «для городских джунглей» или «городской бунтарь».