Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей

Многое из того, что мы принимаем за природные свойства человека, на самом деле заложено обществом, считает Руссо. Нам кажется, что наша любовь к копченому сыру бри или инстаграму заложена в нас природой, но она — продукт культуры. В конце концов, в 1970-е годы люди считали «естественными» ворсистые ковры и широченные галстуки, и только сегодня мы осознаем всю их чудовищность. Даже столь «естественная» вещь, как ландшафт, — и та подвержена влиянию культуры. В европейской культуре люди, как правило, считали горы чем-то варварским, и никто в здравом уме не отправился бы туда путешествовать. Лишь в XVIII веке горы стали объектом восхищения. Но вот что хорошо, по мнению Руссо: мы сможем изменить эти социальные условности, если только поймем, что имеем дело с конструктами, выбросить которые прочь не труднее, чем старые джинсы-клеш.

«Дикарь» Руссо часто ощущает любовь к себе, именуемую автором amour de soi. Это здоровое чувство не сродни эгоизму — amour-propre. Первая произрастает из природы человека, второй — порождение общества. Amour de soi — это радость пения в душе. Amour-propre — радость выступления в концертном зале Нью-Йорка. Неважно, что в душе вы поете плохо, — ваш восторг у вас не отнять, он не зависит от чужих мнений, а значит, говорит Руссо, он настоящий.

Так что вполне понятно, почему он любил прогулки. Гуляя пешком, не угодишь в ловушки цивилизации: никаких одомашненных животных, карет, дорог. Пешеход свободен и ничем не ограничен. Чистой воды amour de soi.

* * *

Иногда одна-единственная прогулка способна все изменить. Так и произошло с Руссо как-то летом 1749 года. Он совершал свой обычный почти десятикилометровый променад из Парижа в Венсен, чтобы навестить друга-философа Дени Дидро, которого держали под стражей за крамольные сочинения. День был жарким, дорога пылила. Руссо остановился, чтобы передохнуть. Сидя в тени и лениво листая выпуск журнала Mercure de France, он натолкнулся на объявление о том, что Дижонская академия объявляет конкурс на лучшее эссе на тему «Способствовало ли возрождение наук и искусств улучшению нравов».

У Руссо закружилась голова, он был «словно пьян». В этот момент, вспоминает он, «передо мной открылся новый мир и я стал другим человеком». Его сочинение выиграло конкурс — так начался новый виток его карьеры.

Снизошло бы такое же откровение на Руссо, если бы он сидел в кабинете или ехал в карете? Возможно. Но именно прогулка стала топливом для его воображения. Скорость пять километров в час — скорость неспешного шага — оптимальна для работы ума. Свободный от мелочной суеты рабочего места, от тирании ожиданий, наш ум и сам начинает плутать, а плутания ума рождают неожиданные, удивительные вещи. Не всегда — но чаще, чем может показаться. Пешая ходьба дает оптимальный баланс стимуляции и отдыха, напряжения и безделья.

Передвигаясь пешком, мы одновременно и заняты, и свободны от дел. С одной стороны, наш ум работает: он изучает ландшафт впереди, учитывает происходящее на периферии. Но мозг это не слишком загружает. Остается еще очень много на блуждание ума — и на следование причудам.

Неудивительно, что столь многие философы любили это дело. Сократ, безусловно, больше всего на свете обожал бродить по агоре. Ницше регулярно выбирался на энергичные двухчасовые пешие походы по Швейцарским Альпам, убежденный, что «все по-настоящему великие мысли приходят в голову во время прогулок». У Томаса Гоббса была трость ручной работы, в набалдашник которой была встроена чернильница, так что он мог записывать мысли, приходящие в голову на ходу. Генри Торо часто устраивал четырехчасовые путешествия по Конкорду, набивая карманы орехами, семенами, цветами, наконечниками индейских стрел и прочими сокровищами. Иммануил Кант, разумеется, строго придерживался режима прогулок. Каждый день он обедал в 12:45, после чего отправлялся ровно на час (не больше и не меньше) прогуливаться по одному и тому же бульвару в Кёнигсберге (сейчас — Калининград в России). Распорядок дня Канта был настолько строг и неизменен, что жители города сверяли по нему часы.

Все эти мыслители любили ходить пешком. Но с Руссо не сравнится никто. Зачастую он проходил за день до 30 километров. Однажды прошел 480 километров от Женевы до Парижа — на это ему потребовалось две недели.

Ходить для Руссо было столь же естественно, как и дышать: «Я почти совсем не могу думать, сидя на месте; нужно, чтобы тело мое находилось в движении, для того чтобы пришел в движение и ум». Мысли, большие и малые, он на ходу записывал на игральных картах, которые всегда носил с собой. Руссо был не первым философом-пешеходом, но именно он первым сделал ходьбу предметом философских размышлений.