Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей

Все изложено в его работе «Мир как воля и представление» — такое название могло понравиться только философу. Он написал ее, когда ему не было и тридцати лет, и «то, что она должна сообщить, заключается в одной-единственной мысли». Эту самую мысль он изложил на 1156 страницах. Не будем к Артуру слишком строги. Вот такая большая у него была мысль. Уже первое предложение сногсшибательно: «Мир есть мое представление».

Конкретно в этом случае мы не имеем дело с высокомерием Шопенгауэра. Такова его философия. Он не утверждает, будто он создатель всего мира: он говорит, что каждый из нас в своем уме формирует реальность. Его мир — его представление, ваш мир — ваше.

Шопенгауэр был идеалистом. В философском смысле идеалист — это не человек с высокими идеалами. Это тот, кто считает, что все наши ощущения суть психическая репрезентация мира, а не сам мир. Физические объекты существуют, лишь когда мы их воспринимаем. Мир — это моя идея, мое представление.

Я понимаю, что это звучит странно, возможно бредово, и все же это не так уж далеко от реальности. Современный философ Найджел Уорбертон прибегает к образу огромного кинозала, где все смотрят один и тот же фильм из разных просмотровых комнат. «Уйти нельзя — снаружи нет ничего, — говорит он. — Фильмы и есть наша реальность. Когда никто не смотрит на экран, свет проектора выключается, но фильм в проекторе все еще идет»[67].

Идеалисты не склонны считать, будто существует лишь наше сознание (такое видение называют солипсизмом). Мир, говорят они, существует, но в виде психического конструкта и лишь тогда, когда мы его воспринимаем. Вот другая аналогия: возьмем лампочку в холодильнике. Она горит, когда вы открываете дверцу. Может показаться, что она горит всегда, но это не так. Вы не знаете, что происходит, когда дверца закрывается. Точно так же нам неизвестно, что происходит за пределами способностей нашего разума к восприятию.

Каждый день своей жизни мы ощущаем психически сконструированный, или феноменальный, мир. Он реален — подобно тому, как реальна поверхность озера. Но точно так же, как блестящая поверхность не является всем озером, феноменологический мир — лишь часть реальности. Глубин он не охватывает.

Глубины эти, по мнению таких идеалистов, как Иммануил Кант, лежат за пределами чувственного восприятия, но абсолютно так же реальны, как невидимое глазу дно озера. И даже более реальны, чем зыбкие явления чувственного мира, с которыми мы обычно имеем дело. Эту невидимую глазу реальность философы называли по-разному. Кант — ноуменом, вещью в себе. Платон — миром идей. Индийские философы — брахманом. Названия разные, суть одна: уровень существования, недоступный нам, пока мы бежим на работу, залипаем в «Нетфликс» и вообще живем своей жизнью в мире теней.

Шопенгауэр разделял точку зрения о существовании этого мира-за-пределами-мира, но добавлял свой собственный, интригующий и, разумеется, мрачный нюанс. В отличие от Канта, он считал, что вещь в себе — это единая сущность, которой мы можем, хоть и не напрямую, достичь. Сущность эта включает в себя всех людей и животных, и даже неодушевленные объекты. Она не имеет целей и стремлений, а кроме того, она безжалостно, бесцеремонно зла.

Эту силу Шопенгауэр называл «Волей». Не самое удачное название, как мне кажется. Под «Волей» он подразумевал не силу воли, а скорее определенную силу как энергию. Вроде гравитации, но более злонамеренную. Вот как он пишет:

Ее желания беспредельны, ее притязания неисчерпаемы, и каждое удовлетворенное желание рождает новое. Нет в мире такого удовлетворения, которое могло бы утишить ее порывы, положить конец ее вожделениям и заполнить бездонную пропасть ее сердца.

Два замечания. Во-первых, Воля ужасно напоминает мне девушку, с которой я встречался в колледже. Во-вторых, света в конце этого тоннеля не видать.

Воля — бесконечная жажда. Это желание, не находящее удовлетворения. Тизер без фильма. Секс без оргазма. Именно Воля заставляет заказывать третий виски, когда двух явно было достаточно. Именно Воля издает этот скрежещущий звук в голове; иногда его удается приглушить, но полностью он никогда не замолкает, даже после четырех порций виски.

Становится только хуже. Воля обречена на то, чтобы вредить самой себе. «В сущности, — говорит Шопенгауэр, — это происходит от того, что воля должна пожирать самое себя, ибо кроме нее нет ничего, и она есть голодная воля». Лев, вонзая зубы в тело газели, ранит при этом собственную шкуру.