Философский камень. Книга 1

Так они оба замерли, и было это как первый поцелуй.

В кухонное окно постучали. Людмила встрепенулась, поднялась, сказала:

— Ой! Это, наверно, Герасим Петрович, — и побежала к двери, пряча лицо, залитое горячим румянцем.

Тимофей остался в горнице. Знакомиться с хозяином дома следует все же не у порога.

Брякнул крючок, скрипнула дверь, и чей-то, словно бы уже когда-то слышанный, голос спросил:

— Разве нет Епифанцева? — Потом, с оттенком недовольства: — Я его ждал, ждал у себя.

А Людмила ответила испуганно и виновато:

— Нет, он как раз к вам и поехал, товарищ Петунин. А мне дал ключ от дому.

— Вот же дьявольщина! Значит, где-то на дороге разминулись. И в такую погоду, черт! Хорошо, я его здесь подожду.

Было слышно, как он шмыгает подошвами по тряпице, брошенной на пол у порога, как цепляет на вешалку свою фуражку.

Тимофей припоминал: фамилия Петунин ему тоже знакома, когда-то и где-то он ее слышал. Не в Сибири ли…

— А это Тимофей Бурмакин, — с радостным удовольствием сказала Людмила.

И на пороге появился…

«Куцеволов!» — чуть не вскрикнул Тимофей.

Он был совершенно ошеломлен. Так ведь это же тот, именно тот самый человек, который с подножки трамвая приветственно взмахнул курсантам рукой! Сейчас у него отпущена борода… Но это он, все равно он! Тимофей непроизвольно погладил рукой свой подбородок, словно бы намекая входящему: об этом я знаю.

Глаза их на мгновение встретились. И Тимофей прочитал у Куцеволова: «Да, я тот самый, кого ты ищешь». А Куцеволов прочитал у Тимофея: «Ну вот я и нашел тебя!»

Но прежде, чем эти слова смогли бы вырваться вслух у Тимофея, Куцеволов успел сделать несколько чеканных шагов и подать ему руку.

— Старший следователь транспортной прокуратуры Петунин Григорий Васильевич. — Тряс и пожимал Тимофею руку, словно бы испытывая, насколько крепка она. — Слышал о вас. Рад с вами лично познакомиться. И еще больше рад, что сумел избавить вашу девушку от крупных неприятностей.

Тимофей молчал. Он не знал, что должен говорить, что должен делать.

Этот человек называет себя Петуниным, а весь его облик говорит, и его же собственные глаза подтверждают: «Я — Куцеволов». Он трясет, пожимает руку ему, Тимофею, той самой рукой, на которой кровь матери…

Схватить, скрутить его, но это бесспорно — старший следователь прокуратуры, у него, конечно же, есть документы. Чем он, Тимофей, докажет, что схватил, скрутил врага? За оскорбление следователя сразу отчислят из школы…

Куцеволов?…

А Людмила почему не опознала его? Она тогда, пусть девчонкой еще, но проехала вместе с ним довольно долгий путь. Почему она его не узнала!

Чует или не чует сам Куцеволов, если это Куцеволов, нависшую над ним угрозу?

С тех пор как с трамвайной подножки поприветствовал курсантов, идущих в строю, он отрастил бороду — стало быть, чует. Но мокрая кожаная тужурка у него топорщится на правом бедре, там пистолет, а Куцеволов не расстегивает тужурку, не тянется к пистолету — это как понять? Не чует он, что ли? А теперь ведь и его чужая фамилия, и где работает он — все враз для Тимофея стало известным. Если это действительно Куцеволов, а не трус, он должен немедленно вступить в борьбу, ни с чем не считаясь, — убрать своего противника. Или — бежать, если трус. Что же он сделает, как поступит?

Все это промелькнуло в сознании Тимофея за какую-то долю минуты.

— Пойду я, Люда. Боюсь, опоздаю, — сказал он Людмиле, так и не произнеся ни единого звука в ответ Куцеволову. — Теперь снова встретимся уже там, где я тебе показывал.

Он не назвал фамилии умышленно, из осторожности, на всякий случай. Сделал несколько медленных шагов к двери, рассчитывая, что Людмила вслед за ним тоже выйдет, его проводить, и тогда он успеет шепнуть ей несколько важных слов. Странно очень, но Куцеволов, кажется, совсем не встревожен этой их встречей. И хочет здесь спокойно остаться. Почему?

Не сделал бы он чего плохого Людмиле? Да нет, не может быть! Ведь скоро вернется хозяин дома… А все же…

— Люда, ты меня проводи немного, — попросил Тимофей, видя, что девушка не трогается с места.

— Знаете, а я, пожалуй, тоже с вами пойду, — небрежно сказал Куцеволов. — Видимо, Епифанцева что-то надолго задержало.

И плечом к плечу с Тимофеем выдавился сквозь узкую дверь на кухню.

Людмила шла следом за ними.

30

Тимофей медленно натягивал отволглую, тугую шинель, подпоясывался. Так, так… Вот теперь все правильно, понятно, почему с ним хочет пойти Куцеволов. Но как, какими словами об этом сказать Людмиле?

Сердце у Тимофея глухо постукивало, горячая волна подступала к горлу и делалось сухо во рту. Куцеволов уже надел кожаную свою фуражку и стоял между ним и Людмилой, холодно и безразлично глядя в угол комнаты. Но Тимофей заметил, что нижняя пуговица на тужурке у него сейчас была расстегнута.

— Люда, если в следующее воскресенье я к тебе не приду, — с расстановкой сказал он, глядя ей прямо в глаза и в то же время боковым зрением не выпуская из виду своего спутника, — если не приду, ты не жди, значит, я ушел с Куцеволовым? Уговорились?