Философский словарь

Это случилось в тот день, когда я пригласил в ресторан пять или шесть своих друзей, чтобы отметить выход номера журнала, над которым мы когда-то вместе работали. В их числе оказались А. и Ф. – оба заметно выделявшиеся на общем фоне еще в годы учебы на подготовительном отделении в университете, а за прошедшие 20 лет ставшие известными учеными в области истории философии, добившиеся признательности в академических кругах и действительно настоящие мыслители. Они не видели друг друга довольно давно, но я знал, что каждый из них по-прежнему хранит к другому искреннее уважение и самые дружеские чувства. Поначалу разговор, как водится, шел о пустяках, но очень скоро Ф. прервал его. «Хочу задать тебе один вопрос, – обратился он к А. – Как ты считаешь, возможно ли построение последовательной мировоззренческой системы без категории модальности?» На несколько секунд установилась тишина. А. молча пыхтел своей трубкой и думал. А потом ответил: «Нет». Да, подумалось мне тогда, наверное, бывают и более теплые встречи бывших однокашников и более яркие проявления эмоций. Но уже тогда меня восхитила и продолжает восхищать, во всяком случае в мышлении, именно эта способность смотреть в корень проблемы, которую я называю подлинным взлетом интеллекта. Она отнюдь не исключает участия чувств, но не позволяет им затмевать суть философского спора. Прошло еще несколько лет, и я напомнил одному из друзей заданный им вопрос. Оказалось, он совершенно о нем забыл, как забыл и полученный на него ответ. Sic transit gloria mentis. (Так проходит слава мысли (лат.). По аналогии с известным латинским изречением: «Sic transit gloria mundi» – так проходит мировая слава. – Прим. пер.)

Итак, что же такое модальность? Видоизменение суждения, вернее, его статуса. «Модальность суждений, – подчеркивает Кант, – есть совершенно особая функция их; отличительное свойство ее состоит в том, что она ничего не прибавляет к содержанию суждения […], а касается только значения связки по отношению к мышлению вообще. Проблематическими называются сужения, в которых утверждение или отрицание принимается только как возможное (по усмотрению). Ассерторическими называются суждения, в которых утверждение или отрицание рассматривается как действительное (истинное), а аподиктическими – те, в которых оно рассматривается как необходимое» («Критика чистого разума», Аналитика понятий, глава I). Из сказанного Кант выводит наличие трех категорий, вернее, трех пар категорий модальности: возможность и невозможность; существование и несуществование; необходимость и случайность. Почему без них предположительно можно обойтись? Потому что они касаются не объекта (как категории количества или качества) и не отношений между объектами (как категории отношения), а всего лишь отношения к этим объектам нашего рассудка. Если попытаться по возможности осмыслить сам мир, то создается впечатление, что его реальность есть все; что существование, как говорил Кант, есть его единственно допустимая модальность. Но тогда надо признать, что реально все, что является возможным, что реальное необходимо, а невозможное и случайное суть ничто (что они могут существовать лишь в воображении). Именно таков, в общих чертах, мир Спинозы. Примерно таков же мир стоиков. Является ли он последовательным? Полагаю, является. Обходится ли он без категорий модальности? Не совсем. Но он, что называется, ставит их на свое место: одни относит к бытию или Богу (реальность, возможность, необходимость; возможно только реальное, и оно всегда необходимо, в результате чего три указанные категории в конечном счете сливаются в одну); другие к разумным или воображаемым существам (невозможность, несуществование, случайность; все это суть способы осмысления того, чего нет). Это и позволяет такому миру оставаться когерентным – не потому, что он не может существовать без этих категорий, а потому, что без них мы не могли бы его осмыслить. Таким образом, всякое последовательное представление о мире должно включать категории модальности (ведь наше мышление является частью мира), что отнюдь не подразумевает необходимости превращать их в формы бытия. Я не могу осмысливать мир, не делая различия между возможностью реального и его невозможностью, но это не значит, что сам мир в свою очередь проводит такое различие. Моя мысль является частью мира, но мир отнюдь не является частью моего мышления.

Модус (Mode)