Философский словарь

Полемика, вокруг которой формировалась и обретала структуру вся философская мысль средних веков. Речь в ней шла о том, к какому типу реальности отнести общие, или универсальные, идеи. Являются ли они реальными существами, как полагал Платон (это реализм), просто концептами, существующими в нашем уме (концептуализм), или вообще только словами (номинализм)? Разумеется, материалист может выбирать только из двух последних предположений, которые, если разобраться, не столько отрицают, сколько дополняют друг друга.

Способность (Facult'e)

Врожденное или априорное качество, например способность чувствовать (чувствительность), способность мыслить (ум, рассудительность), способность желать, воображать себе что-либо, вспоминать… Трудность состоит в том, чтобы все многообразие способностей, кажущееся фактом, установленным из опыта, связать с единством разума или мозга, без которых никакого опыта быть не может. В этом плане гораздо лучше, чем философия, нас просветит нейробиология. «Учение о способностях», как его именовали раньше, теперь уступило место познавательным наукам.

Справедливое Право ('Equit'e)

Добродетель, состоящая в применении общего закона к частности конкретных ситуаций; по выражению Аристотеля, «корректива к закону» («Никомахова этика», V, 14), позволяющая спасти дух, когда буквы недостаточно. Прикладная, т. е. живая и конкретная, справедливость, а значит, единственно верное правосудие.

Во втором, более размытом значении термин употребляется для обозначения правосудия как такового, в тех случаях, когда его невозможно свести ни к равенству (несправедливо давать всем или требовать от всех одного и того же: у всех разные потребности и разные способности), ни к законности (закон может быть несправедлив). Можно сказать, что справедливое право это правосудие в нравственном смысле слова; то единственное, что позволяет судить других. Латинский аналог слова (aequus, что значит «равный») содержит в себе понятие равенства, и в этом, бесспорно, основа его содержания. Это добродетель, служащая восстановлению равенства в правах, не только направленная против существующего фактического неравенства, но и учитывающая его проявления. Например, в сфере налогообложения прогрессивный налог, заставляющий богатых платить больше, является более справедливым, чем простой пропорциональный налог, требующий от каждого внесения равной доли дохода. Справедливое право – это признание того, что люди равны в правах и достоинстве, но неравны, как это почти всегда и есть, в талантах, власти и богатстве.

Справедливость (Justice)

Одна из четырех основополагающих добродетелей, заключающаяся в уважении к равенству и законности, правам индивидуумов и праву как институту. Справедливость предполагает, что закон должен быть одним для всех, что право должно уважать права отдельных людей, наконец, что правосудие в юридическом смысле слова должно быть справедливым с точки зрения морали. Как обеспечить гарантированную справедливость? Никак. В абсолютном значении это невозможно, вот почему политика, даже если она стремится быть справедливой, всегда конфликтна и уязвима. Но другого пути все равно нет. Никакая власть не бывает справедливой, но справедливость без власти недостижима.

«Имущественное равенство, наверное, справедливо, но…» – пишет Паскаль. Но что? Но право считает иначе и защищает частную собственность, следовательно, имущественное неравенство. Это достойно сожаления? Необязательно (общество неравенства может быть более процветающим даже с точки зрения беднейших слоев населения, чем общество равенства). Хотя такое и возможно (в частности, если справедливость ценится выше процветания). Но кто решает, каким быть обществу? Действующее право (не случайно в слове «справедливость» содержится корень «прав»). Значит, решение принимают самые справедливые? Отнюдь нет. Его принимают самые сильные, а в демократическом обществе – это почти всегда большинство. Является ли частная собственность составляющей естественного права? И является ли она одним из прав человека? Это два совершенно разных вопроса, но ни один из них не имеет решения в рамках одного только права, поскольку вопросы эти больше философские, чем юридические, и больше политические, чем нравственные. «Не умея сделать так, чтобы сила повиновалась справедливости, – продолжает Паскаль, – мы представляем справедливым повиновение силе. Не умея усилить справедливость, мы оправдываем силу, чтобы соединить справедливость с силой ради установления мира, который есть высшее благо» («Мысли», 81–299; см. также 103–298).