Философы от мира сего. Великие экономические мыслители: их жизнь, эпоха и идеи

Редко удается встретить такую удивительную комбинацию славы и провала. Г. Л. Менкен[219] писал, что "Вебленизм представал в своей полной красе. Повсюду возникали вебленисты, клубы Веблена, Вебленовы лекарства от всех болезней нашего мира. В Чикаго можно было найти даже вебленисток — по всей видимости, повзрослевших девушек с рисунков Гибсона". Самому же предмету обожания перепадало не так много. А когда в фойе Новой школы установили его бюст, это привело его в такое смятение, что бюст немедленно перенесли в куда менее заметное место — в библиотеку. В повседневных делах он был подчеркнуто беспомощен, и от полного краха его спасала лишь помощь преданных ему бывших студентов, в том числе известных экономистов Уэсли Клэра Митчелла и Айседоры Любин. Какое-то время он с нетерпением ожидал знаков, которые возвестили бы о наступлении нового мирового порядка — эры технологов и инженеров, и искренне надеялся, что его может приблизить революция в России. Но реальное положение дел разочаровало его. Хорас Кэллен из Новой школы записал: "Когда стало ясно, что ожидания не оправдаются, он утратил часть воли и интереса к происходящему, словно смиряясь с наступающей смертью…"[220]

В какой-то момент ему все-таки предложили занять пост президента Американской экономической ассоциации. Веблен отказался, объяснив, что "они не вспомнили обо мне тогда, когда я действительно в этом нуждался". Он вернулся в Калифорнию. В подробнейшей биографии великого чудака Джозеф Дорфман рассказывает о его приезде в свою крошечную хижину: Веблен вообразил, что кто-то обманом захватил принадлежавший ему кусок земли. "Он взял в руки топор и начал методично бить окна, он казался безумным в своей монотонной энергичности — энергичности физически слабого человека, вызванной к жизни вспышкой гнева"[221]. Выяснилось, что вышло недоразумение, и он остался жить там — среди грубовато сделанной мебели, напоминавшей ему о детстве, облаченный в рабочую одежду производства "Сирс Робак", которую он приобретал по почте. Он никоим образом не нарушал природный покой, не трогал ни травинки и даже позволял крысам и скунсам в свое удовольствие исследовать содержимое его лачуги, иногда они буквально бегали у него по ногам; сам он сидел неподвижно, унесенный куда-то далеко тяжелыми размышлениями.

Оглядываясь назад, он вряд ли мог назвать свою жизнь счастливой или успешной. Он женился вторично в 1914 году, но новая избранница страдала манией преследования и в конце концов угодила в клинику. Друзья оказались далеко; его ставшие приманкой для дилетантов труды не удостоились должного внимания экономистов и были совсем уж неизвестны инженерам.

Ему уже исполнилось семьдесят, и он прекратил писать. "Я решил не нарушать шабат, — объявил он, — ведь этот шабат так прекрасен". Приезжавшие в гости студенты общались с ним с большим трудом, чем когда-либо до этого. Конечно, для многих он оставался божеством, и письма от самозваных последователей не были редкостью. Один из таких апостолов пытался узнать, в каком именно доме в Чикаго Веблен писал свои ранние работы — и, если можно, с указанием конкретной комнаты. Другой, недавно завершивший чтение "Теории делового предприятия", в письме просил посоветовать, как заработать денег.

Веблен умер в 1929 году, незадолго до обвала фондового рынка. После него осталось завещание и неподписанное указание, которое следует привести полностью:

Я также хотел бы, чтобы в случае моей смерти меня по возможности кремировали, максимально спешно и дешево, без каких бы то ни было церемоний и ритуалов; прах мой прошу развеять над морем или любой довольно широкой рекой, в море впадающей; прошу обойтись без надгробного камня, плиты, изображения, эпитафии, памятной доски, короче, какой-либо надписи или сооружения, возведенных в память обо мне или моем имени — где-либо и когда-либо; не стоит публиковать или тем или иным образом распространять и множить некрологи, портреты, воспоминания, биографии, а также письма, написанные или полученные мной.

Как и всегда, его просьба осталась неуслышанной. Да, его кремировали, а прах развеяли над Тихим океаном, но уже очень скоро люди начали увековечивать его память в словах.

Что можно в итоге сказать об этом поистине странном человеке?