Философы от мира сего. Великие экономические мыслители: их жизнь, эпоха и идеи

Катастрофический обвал фондового рынка был не самым страшным потрясением для целого поколения американцев, выросшего в атмосфере абсолютной уверенности в завтрашнем дне. Куда страшнее было то, что происходило в каждом доме. Возможно, несколько примеров лучше всего остального расскажут о тех мрачных годах. Так, в городе Манси, штат Индиана, своей славой обязанном уже упоминавшемуся исследованию "Средний город", к концу 1930-го каждый четвертый заводской рабочий был вышвырнут на улицу. В Чикаго большинство работавших женщин получали меньше 25 пенсов в час, а четверти не доставалось и 10 пенсов. Только на одной из нью-йоркских улиц каждый день выстраивалась двухтысячная очередь безработных, мечтавших о корочке хлеба. Если вернуться к масштабам страны, за год жилищное строительство сократилось в двадцать раз. Девять миллионов сберегательных счетов прекратили свое существование. Закрылись 85 тысяч предприятий. Совокупный объем зарплат в стране сократился на 40%, дивиденды упали на 56%, а общая сумма вознаграждений — на 60%.

Настоящий ужас Великой депрессии состоял в том, что она и не думала заканчиваться или смягчаться. В 1930-м народ храбро насвистывал "Счастливые дни вернулись", тогда как национальный доход снизился с 87 до 75 миллиардов долларов. В 1931-м у всех на устах была "У меня есть пять долларов"; доход продолжал падать и остановился на 59 миллиардах. Через год музыка стала более печальной: "Браток, не найдется дайма?" — и доход вел себя соответствующим образом, достигнув жалких 42 миллиардов.

К 1933 году страна находилась в полной растерянности. В результате продолжительного спада национальный доход сжался до 39 миллиардов. От более чем половины богатства четырехлетней давности не осталось и следа; уровень жизни не опускался так низко ни разу за последние двадцать лет. Уличные перекрестки, дома, гувервилли — везде толпились безработные, чья численность составляла 14 миллионов. Складывалось ощущение, что гордый дух надежды навсегда покинул американскую землю.

Именно безработица переносилась сложнее всего. Миллионы никому не нужных людей были подобны тромбам в кровеносной системе экономики. Одно их присутствие убедительнее любой книги доказывало, что с системой что-то неладно. Экономисты же лишь заламывали руки, терзались вопросами без ответов и взывали к духу Адама Смита, но не могли ни поставить диагноз, ни предложить курс лечения. Безработица, и тем более безработица подобного масштаба, просто-напросто отсутствовала в списке возможных заболеваний организма — она воспринималась как абсурдная, нелогичная, а значит, невозможная. Тем не менее с ней нужно было бороться.

Казалось предельно логичным, чтобы взявшийся изучить и нарушить это парадоксальное соседство дефицита производства и тщетно ищущих работу людей человек происходил из левой части политического спектра и активно сочувствовал пролетариату, иными словами, был зол на систему. В действительности случилось иначе. Тот, кто осмелился бросить вызов проблеме, был самым настоящим дилетантом и держался подчеркнуто нейтрально. Правда же заключалась в том, что талант его был удивительно многогранным. Например, он написал на редкость заумный трактат по теории вероятностей — трактат, который, по мнению Бертрана Рассела, "невозможно похвалить сильнее, чем он того заслуживает"[229]. Его способности управляться с недоступными другим логическими каверзами ничуть не уступали умению без видимых усилий зарабатывать деньги; свое полумиллионное состояние он сколотил, пойдя по одной из самых предательски соблазнительных дорог к богатству — торговле валютой и товарами на международных рынках. Мало того, книга по математике была написана в свободное от работы на государственной службе время, а на увеличение своего благосостояния он тратил никак не больше получаса в день, причем при этом не покидал постели.