Философы от мира сего. Великие экономические мыслители: их жизнь, эпоха и идеи

Превосходно написанная, она не давала спуску никому. Кейнсу были прекрасно знакомы все главные действующие лица, и в их описаниях мастерство писателя помножалось на разящую точность критика из Блумсбери. Так, Клемансо "был очарован Францией и разочарован во всем человечестве, включая своих коллег", Вильсон же,"подобно Одиссею, выглядел не в пример мудрее, стоило ему сесть"[239]. Но даже эти блестящие портреты меркли на фоне анализа вреда, принесенного мирной конференцией. Для Кейнса конференция была лишь местом для сведения политических счетов в условиях полного пренебрежения к настоящей проблеме — возрождению Европы в качестве единого и хорошо функционирующего целого:

Совет четырех не уделял никакого внимания этим вопросам, занятый иным: Клемансо желал сокрушить экономическую жизнь своего врага, Ллойд Джордж — заключить сделку и привезти домой что-нибудь, о чем общественность могла бы поговорить с неделю, а президент — не делать ничего, что не было бы справедливо и правильно. Поразительно: фундаментальная экономическая проблема Европы, голодающей и распадающейся перед их глазами, была единственным вопросом, к которому было невозможно привлечь интерес Четырех. Репарации стали для них главным вопросом из области экономики, и они решили этот вопрос как задачу из области теологии, политики или предвыборных фокусов — со всех возможных точек зрения, кроме той, что принимала во внимание экономическое будущее государств, чью судьбу они решали[240].

За этим следовало высказанное в весьма торжественном тоне предупреждение:

Опасность, стоящая перед нами, таким образом, состоит в быстром падении уровня жизни населения европейских стран до точки, которая для многих будет означать реальный голод (что уже случилось в России и почти случилось в Австрии). Люди не всегда будут умирать тихо, ибо голод, который приводит одних в состояние летаргии и безнадежного отчаяния, вызывает у других нервную неустойчивость истерии и отчаянный гнев. И эти последние, попав в безнадежное положение, способны перевернуть остатки организации и утопить саму цивилизацию в отчаянных попытках удовлетворить всепоглощающую личную нужду. Такова опасность, против которой сейчас должны объединиться наши ресурсы у смелость и идеализм[241].

Книгу ждал оглушительный успех. То, что договор никуда не годен, стало ясно сразу, как только он был подписан, но Кейнс первым увидел это, произнес вслух и к тому же призвал к полному пересмотру документа. Теперь все знали его как экономиста, обладавшего завидным даром предвидения, и лишь утвердились в своей оценке, когда предложенный в 1924 году план Дауэса[242] положил начало длительному процессу изменений.