Фима. Третье состояние

От мысли о квартире сделалось тошно. Он представил себе всю протяженность бесплодного, пустого времени, что ждет впереди, начиная с этой минуты и до самой ночи, а по сути – до следующего вечера, до исхода Субботы, когда, возможно, соберется вся компания в доме Шулы и Цви. Вспомнилось, что он должен был сделать сегодня, но так и не сделал, а сейчас уже слишком поздно. Покупки, почта, телефон, банк, Аннет. И было еще одно срочное дело, но он никак не мог сообразить, какое именно. И в дополнение ко всему еще ведь нужно подготовиться к приходу маляров. Сдвинуть мебель на середину комнаты, прикрыть ее. Упрятать книги в ящик, где хранятся постельные принадлежности. Всю кухонную утварь разместить в шкафчиках. Снять со стен картины и карту Израиля с прочерченными карандашом компромиссными границами. Попросить соседа, господина Пизанти, чтобы тот помог ему разобрать книжный стеллаж. Но прежде всего, твердо решил Фима, надо позвонить Цви Кропоткину. И, держа себя в руках, не поддаваясь соблазну прибегнуть к язвительному сарказму, мягко разъяснить Цви, что его статья в свежем номере “Политики” держится на ошибочных и упрощенных предположениях.

При условии, конечно, что телефон очнулся.

У подъезда Фима увидел белый автомобиль с затемненными стеклами, за которыми, присмотревшись, разглядел массивного мужчину, уронившего голову на руль. Сердечный приступ? Убийство? Теракт? Суицид?

Набравшись смелости, Фима легонько постучал в окно. И тут же Ури Гефен выпрямился, опустил стекло и произнес:

– А вот и ты. Наконец-то!

Ошеломленный Фима пытался ответить какой-то бледной остротой, но Ури перебил его:

– Давай поднимемся к тебе. Мы должны поговорить.

Нина все ему открыла. Что я с ней прелюбодействовал. Не прелюбодействовал. Что я ее опозорил и растоптал. Но что он вообще здесь делает? Ведь сейчас он в Риме? Или у него есть двойник?

– Видишь ли, Ури, – сказал Фима, и кровь, отхлынув от его лица, понеслась в панике к печени, – я не знаю, что Нина рассказала тебе, но правда в том, что уже некоторое время…

– Погоди. Поговорим дома.

– Правда в том, что уже давно я собирался…

– Поговорим в квартире, Фима.

– Но когда ты вернулся?

– Утром. В половине одиннадцатого. У тебя телефон отключен.

– И давно ты ждешь меня?

– Примерно три четверти часа.

– Что-то случилось?

– Поговорим в доме.

Когда они вошли, Фима предложил Ури кофе. Хотя молоко, пожалуй, скисло. Ури выглядел усталым и странно задумчивым. Фима постыдился попросить его помочь разобрать стеллаж для книг.

– Вскипячу воду, – сказал он.

– Погоди. Присядь. И выслушай. У меня плохая новость.

С этими словами он положил на затылок Фимы свою теплую грубую ладонь земледельца, узловатую, словно ствол оливкового дерева. И, как всегда, от прикосновения этой ладони по спине Фимы пробежала легкая дрожь удовольствия. Он зажмурился, словно кот, которого гладят.

– С полудня тебя все разыскивают, – сказал Ури. – Цви был здесь дважды, оставил на двери записку. По пятницам ваша клиника закрыта, так что Теди и Шула уже два часа носятся по городу, пытаясь найти ваших врачей. Мы не знали, куда ты исчез после того, как ушел из дома Яэль. А я, бросив дома свой чемодан, поехал сюда, чтобы отловить тебя, как только ты вернешься.

Фима открыл глаза и устремил на Ури-великана беспомощный взгляд, робкий, молящий. Он вовсе не чувствовал себя застигнутым врасплох, потому что всегда знал – неизбежное настигнет его. Одними губами, беззвучно прошептал:

– Дими?

– С Дими все в порядке.

– Яэль?

– Твой отец.

– Болен. Я знаю. Вот уже несколько дней, как…

Ури произнес:

– Да. Нет… Все хуже.

Странным образом Фима внезапно проникся сдержанностью Ури Гефена.

– Когда это произошло? – тихо спросил он.

– В полдень. Четыре часа назад.

– Где?

– У него дома. Он сидел в кресле, пил чай с двумя немолодыми дамами, которые, по-видимому, пришли к нему за пожертвованиями для фонда Общества слепых или еще какой организации. Дамы говорят, что он начал рассказывать притчу, но вдруг вздохнул и умер. Вот так. Сидя в кресле. Не испытывая никаких страданий. И с полудня мы все тебя разыскиваем.

– Я понял, – сказал Фима, надевая куртку. Странным и даже сладким казалось ему чувство, будто сердце его постепенно наполняет не горе, не боль, а, наоборот, решительность, деловитая энергия. – Где он сейчас?

– Все еще дома. Полиция уже побывала там. Есть какая-то задержка с перевозкой, впрочем, это не столь важно. Врач, его соседка, живущая этажом ниже, прибежала через пару минут, но все уже было кончено. Кажется, она дружила с ним. Цви, Теди и Шула должны ждать тебя там. Нина приедет прямо из своего офиса, как только закончит со всеми формальностями.

– Ладно, – сказал Фима, – спасибо. Поедем. – И после паузы добавил: – А ты, Ури? Прямо с самолета? Забросил чемодан домой и помчался ко мне?

– Мы не знали, куда ты подевался.

– Я должен был угостить тебя кофе.

– Оставь. Сосредоточься и подумай, не надо ли тебе взять что-то.

– Ничего, – ответил Фима твердо, с решительностью, ему несвойственной. – Не стоит время терять. Поехали. Поговорим по дороге.